Буквы желания Другого

Когда в случае Доры Фрейд представляет второе сновидение, он оговаривается: «я буду приводить материал, появившийся для анализа этого сновидения не совсем упорядоченно – так, как он всплывает в моей памяти»[1]. Если исходить из того, что сей автор, по его же собственной теории, — субъект бессознательного, то переработанное им в текст чужое сообщение было искажено его собственным желанием. Так же как верно и то, что сообщение Фрейдом услышанное, было переработано самой пациенткой прежде чем быть изречённым. Так же как верно и то, что содержание этих строк перерабатывается психическим аппаратом читателя. В общем, «Фрагмент анализа одного случая истерии», как и другие работы Фрейда, не про диагнозы и логические модели, а про искажения в процессе переработки. Конечно, в текстах присутствует интересный уровень явного содержания с фигурами логики в лицах, но такой уровень буквального смысла требует толкования с учётом измерения бессознательного желания Другого. Психоаналитический текст требует другого прочтения.

В психоанализе случай Доры занимает исключительное место, и содержит в себе предпосылки образования всего предприятия Фрейда. Текст «истории болезни» был задуман, как продолжение «Толкования Сновидений», и изначально, центральное место занимал анализ двух сновидений. Таким образом, случай Доры связан с теорией толкования сновидений, как одим из источников возникновения психоаналической теории, и, возможно, ещё более тесно связан с другим его началом — с истерией.

Известно насколько Фрейд обязан женщинам с диагнозом «истерия», которые будучи первыми его пациентками буквально в деталях рассказали ему суть нового подхода. Случай Анны О., предложившей «лечение разговором», открывает «Исследования истерии» [2] и предоставляет ключ [3] к аналитической процедуре — понятие переноса [4]. И не стоит упускать из вида историю отношений основателя психоанализа с этой женщиной по имени Берта Паппенгейм. Коротко говоря, она ему сокрушительно отказала. Возможно, что вопрос: «Чего хочет женщина?» [5-6], был адресован по большей части этой фигуре его биографии.

Возможно, что за этим историческим персонажем угадываются очертания большого Другого, принявшего женский облик. И мы можем проследить его появление в том же имени сестры Фрейда Анны, и вплоть до заглавной буквы имени его матери Амалии [7-9].

Имя Анна связано с ещё одним пунктом происхождения психоанализа, со сновидением об инъекции Ирме. В различных версиях толкования в женской фигуре этого сновидения представлены 1) всё та же Анна О., 2) Анна фон Лейбен, 3) Анна Лихтгейм. Известно также что во время когда Фрейд видит сновидение, его жена беременна ребёнком, получившим имя Анна. Тогда как сам Фрейд вынашивает своё детище «психоАННАлиз» [10].

Во втором семинаре Лакан называет сновидение об инъекции Ирме “поистине сновидением из сновидений” [11], и настаивает на необходимости анализировать его содержание и последовавшее за ним толкование самого Фрейда в совокупности [12]. «Оно органически входит, именно в качестве сновидения, в сам процесс фрейдовского открытия, получая, таким образом, двойной смысл. На второй смысловой ступени сновидение это — не просто объект, который Фрейд расшифровывает, это его, Фрейда, речь.» [13] Сновидение об инъекции Ирме представляет желание в его истерической структуре. Речь идёт о желании Фрейда, желании того Другого, который в текстах основателя психоанализа носит имя «истеричка».

Женщины со страниц «Толкования сновидений» помогают Лакану продемонстрировать «диалектику желания и требования, которая у больных истерией выступает в наиболее простой форме» [14]. Приступая к работе со сновидением жены мясника Лакан утверждает, что взял «первый попавшийся пример», чтобы обратить внимание на то, что «кроется за требованием» [15]. Однако не случайно обращается «к тому времени, когда Фрейд впервые заговорил о желании» [16].

Истеричкой в «Толковании сновидений» представлена «прекрасная» как отмечает Лакан и «остроумная» по описанию Фрейда жена мясника. Она начинает разговор с вопроса о неисполненном в сновидении желании. Тем самым заявляет о своём желании (знать [17]), и требует ответа от аналитика, как от субъекта якобы знающего.

Лакан вслед за Фрейдом, подчёркивает функцию желания, как желания неисполненного [18], а также уточняет измерение символического при истерической идентификации, для которой недостаточно воображаемого уподобления [19]. Далее случай Доры предоставляет возможность анализа обрушения «с небес на землю прекрасной истерической конструкции» с возвращением «на самый примитивный уровень требования», [20]. Лакан обозначает место желания во внешнем поле субъекта, в качестве желания Другого. И дополнительно он указывает на другую возможность — носителем желания может выступить означающее [21].

Следом за женой мясника и Дорой в 5-ом семинаре появляется «одна очень неглупая интеллигентная молодая дама». Анализ её безобидных сновидений Фрейдом отчётливо указывает на работу с текстом пациента. Толкование выходит на след желания благодаря вниманию к словесным формулам явного содержания сообщения, но не его образным смыслам. В элементах языка, за покровами невинности, Лакан обнаруживает фаллос, как «означающее желания, причём желания Другого» [22]. По другую сторону диалектики желания: «…субъект может либо это означающее иметь, либо им, этим означающим, быть. Дилемма эта возникает лишь потому, что фаллос — не объект желания, а его означающее» [23]. Под маской женственности «тихоня» обращается в фаллос [24], провоцирует желание Другого заступая на место его нехватки [25].

Лакан акцентирует смысл происхождения желания субъекта в отношениях с другим, причём с большим Другим, в условиях заграждённости его желания [26]. Желание возникает вследствие преобразования потребности в требование, как эффект языка – «некий остаток, осадок, разность» [27]. Тогда как требование утверждает Другого, потому что всегда к нему обращено, и является в итоге требованием любви [28], желание, располагаясь по ту сторону требования упраздняет измерение Другого – «оно взыскует того, на что Другому ни «да», ни «нет» отвечать не нужно» [29]. При всём при этом, однако, «желание, о котором идет здесь речь, то есть желание в бессознательной его функции, — это желание Другого» [30].

Таким образом Лаканом намечает «проблематичный и двусмысленный характер места, где желание располагается» — как по ту сторону требования где Другой упраздняется, так и по эту, где бытие Другого взыскуется [31].

Крайность в отрицании Другого Лакан определяет в позиции навязчивого невротика [32]. Одержимость которого направлена на разрушение Другого, «однако природа желания такова, что опора в виде Другого ему просто необходима. Желание Другого — это не путь, открывающий к желанию субъекта доступ, это просто место желания, вот и все» [33]. Невротик навязчивости обрекает себя на погоню за объектом своего желания, которое остаётся для него неуловимым, потому что само место его существования (в большом Другом) отрицается [34].

Желание истерического субъекта расположено по эту сторону требования. Большой Другой [35] обслуживает содержание желания истерички, и она ориентирована на поддержание его бытия, тогда как невротик навязчивости старается «низвести Другого в ранг объекта и уничтожить его» [36]. «Желание истерика — это не желание объекта, а желание желания, попытка утвердить себя перед лицом того места, куда он свое желание призывает, — места, где находится желание Другого» [37]. Тогда как «страдающий неврозом навязчивости старается уничтожить в Другом его желание» [38].

Возвращаясь к истории возникновения психоанализа не сложно заметить роль заинтересованности Фрейда желанием своих пациенток. Вся психоаналитическая перспектива раскрывается и существует на уровне вопроса желания [39], изначально поставленного Фрейдом, а в дальнейшем по пути истерической идентификации заразившим его последователей. Психоанализом занимаются люди внимательные к нехватке, но не ориентированные на её устранение, то есть в некоторой степени истерики, или ищущие таковыми стать. По словам Лакана: «Нам лично представляется, что не поставь себя Фрейд, в качестве истерика, на службу другому, он вполне мог бы явить собой замечательный тип страстного идеалиста» [40].

И тогда возникает вопрос: «А не Фрейдом ли была истеричка изобретена?» [41]. Ведь вышла она на страницы психоанализа вся и полностью из под его пера. Может быть все эти Анны и женщины с другими именами были самыми что ни на есть навязчивыми невротиками, например? Ведь и в современной клинической практике этих «чистых истеричек» днём с огнём не отыскать (если только опять же не оснаститься большим желанием истерическое нет-нет да и заподозрить).

Лакан считал что Фрейд не был истериком [42], однако был упрямым и настаивал на своём желании, был что называется на древне-греческом «хюбрис». Качеством, которое «блистательная» АНтигоНА [43] унаследовала от отца. Как известно Берта Паппенгейм, она же Анна О., тоже была в некотором смысле Антигоной. Она ухаживала за больным умирающим отцом по имени Сигизмунд, и тоже покладистостью не отличалась, как впрочем и другая Анна, дочь другого Сигизмунда.

В общем, гипотеза такова, что истерия представляет из себя структуру желания присущую вообще субъекту говорящему [44]. Истерия не является самостоятельной структурой невроза, а является встроенным механизмом поддержания желания невротика навязчивости по дороге в Колон [45]. И бывает особенно запрошена субъектом навязчивости либо на смертом одре, либо по дороге к прозрению по ходу аналитической процедуры [46]. Потому что пока он Царь или Господин, то просто держится от желания на дистанции, и при случае убивает признаки его проявления в другом.

Собственно, вопрос постановки диагноза «навязчивость» или «истерия» господское положение и обслуживает – зуд порабощения подогревается тревогой аналитика, определённость сулит успокоение и уверенность. Тогда как вопрос собственного желания дискурс истеризирует. А как известно: «к знанию приводит дискурс истерика, а не желание знать» [47].

ССЫЛКИ

Фрейд З. Фрагмент анализа одного случая истерии (1905); 6 том десятитомного собрания сочинений «Истерия и страх» – М.: ООО «Фирма СТД», 2006 – стр.163
Фрейд З. Исследования истерии (1895); 1 том 26-ти томного собрания сочинений – Издательство ВЕИП, 2005
«Много лет спустя, в 1932-м, Фрейд в письме к Стефану Цвейгу, одному из своих самых страстных поклонников, вспоминал, что на самом деле случилось с пациенткой Брейера. Вот что, по его словам, рассказал ему Йозеф много лет назад. «Вечером того дня, когда все ее симптомы были устранены, его вызвали к ней еще раз, и он нашел ее смущенной и корчащейся от спазмов в животе. На вопрос, что случилось, она ответила: «Это рождается ребенок от доктора Б.». В тот момент, говорит Фрейд, у Брейера в руках был ключ, однако он не смог или не захотел воспользоваться им и выронил его. «Несмотря на большую умственную одаренность, в нем не было ничего фаустовского. Придя в ужас, он обратился в бегство, поручив пациентку своему коллеге». Скорее всего, Брейер намекал на эту истерическую ложную беременность в тот июльский вечер 1883 года, когда он рассказал Зигмунду такие вещи, которые тот мог бы повторить Марте Бернайс только после того, как она станет Мартой Фрейд». Гай П. Фрейд — М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2016, стр. 102
В случае Доры Фрейд этим ключом воспользовался, правда, не своевременно: «Перенос, предназначенный стать наибольшим препятствием для психоанализа, становится самым мощным его вспомогательным средством, если удается каждый раз его разгадать и перевести больному. (…) Мне не удалось вовремя совладать с переносом; из-за готовности, с которой Дора во время лечения предоставляла в мое распоряжение часть патогенного материала, я забыл об осторожности, необходимости обращать внимание на первые признаки переноса …». Фрейд З. Фрагмент анализа одного случая истерии (1905); 6 том десятитомного собрания сочинений «Истерия и страх» – М.: ООО «Фирма СТД», 2006 – стр. 182
Из письма Фрейда Мари Бонапарт: «Самый сложный вопрос, на который никогда не могли найти ответ и на который я также не могу ответить, несмотря на тридцать лет моих исследований в области женской души, заключается в следующем: как понять, что хочет женщина?»
«Но задавшись вопросом чего хочет женщина? вы оказываетесь на почве желания, а поставить вопрос на почву желания, означает — если речь идет о желании женщины — искать ответа у истерички». Лакан Ж. Семинары, книга 17 «Изнанка психоанализа», Гнозис, Логос. 1990, cтр 163
«Зигмунд с самого рождения был гордостью и славой Амалии. Она звала его «мой золотой Зигги», охотно говорила с ним на идише и всегда предпочитала другим детям, убеждённая, что он станет великим» Рудинеско Э. Зигмунд Фрейд в своём времени и нашем, Кучково поле, 2018, стр. 15
«Мы приходим, таким образом, к формуле, согласно которой первоначальное желание артикулируется следующим образом – я хочу быть тем, чего желает она, мать». Лакан Ж. (1957-58). Семинары, Книга 5 «Образования бессознательного» М.: Гнозис, Логос. 2002, стр 526
В связи желания большого Другого (большая буква А по французски) и желания женщины примечательна фраза Лакана: «Что касается Фрейда и его отношений с отцом, то не стоит забывать, что, несмотря на все затраченные усилия, ему оставалось в конце концов, как он и сделал это в разговоре с одной из своих собеседниц, признать, что существует вопрос, который так и остался для него без ответа — чего хочет женщина?» Лакан Ж. (1964). Семинары, Книга 11 «Четыре основные понятия психоанализа» М.: Гнозис, Логос. 2017, стр 34
Амалия — мать, желала признания своему первенцу
АННА (1) — сестра Фрейда, родилась 31 декабря 1858 года, детский конкурент, вышла замуж за брата Марты Фрейд (Бернайс) — жены Фрейда
АННА (2) — Берта Паппенгейм, получила псевдоним АННА О., ухаживала за болеющим/умирающим отцом Сигизмундом, предположительно, наиболее значимый (исторически-биографически) адресат вопроса: «чего хочет женщина?»
АННА (3) — АННА фон Лейбен, пациентка Фрейда, получившая псевдоним Цецилия М. для «Исследований истерии» (её случай не вошёл в текст)
АННА (4) — АННА Лихтгейм, дочь Самуэля Хаммершлага, пациентка Фрейда, основной образ Ирмы в сновидении, крёстная АННЫ Фрейд
АННА (5) — дочь Фрейда, ухаживала за болеющим/умирающим отцом Сигизмундом, унаследовала «хюбрис» отца и дело его жизни
АННА (6) — АН(тиго)НА — сестра/дочь Эдипа, ухаживала за болеющим/умирающим отцом, унаследовала «хюбрис» отца
АННА (7) — психоАННАлиз — предприятие жизни Фрейда
Лакан Ж. (1954-55). Семинары, Книга 2 ««Я» в теории Фрейда и в технике психоанализа» М.: Гнозис, Логос. 2009, стр. 210
там же, стр. 232
там же, стр. 231-232
Лакан Ж. (1957-58). Семинары, Книга 5 «Образования бессознательного» М.: Гнозис, Логос. 2002, стр 420
там же, стр. 417
там же, стр. 417
«Ибо у Гегеля именно на желание (Begierde) возложена миссия по обеспечению той минимальной связи субъекта с древним, донаучным познанием, которая необходима для того, чтобы истина оставалась реализации знания имманентной. Гегелевская «хитрость разума» заключается в том, что субъект с самого начала и до самого конца знает, чего он хочет. Вот тут-то Фрейд и возвращает суставу, сочленяющему истину и знание, чреватую столькими революциями подвижность. Подвижность, обусловленную тем, что желание связано здесь с желанием Другого, но так, что в самом узле этом живет желание знать.» Лакан Ж. Ниспровержение субъекта, «Инстанция буквы в бессознательном (сборник)»
«у больного истерией желание, как то, что призвано осуществлять свою функцию в качестве желания неисполненного, выходит на первый план. В поведении истерика, будь он мужчина или женщина, вы ничего не поймете, если не будете исходить из этого первичного структурного элемента» Лакан Ж. (1957-58). Семинары, Книга 5 «Образования бессознательного» М.: Гнозис, Логос. 2002, стр. 424
«У одной из пациенток случился припадок, другие тотчас же узнают, что причиной ему послужило письмо из дому, воспоминание об испытанном горе и т. п. Они сочувствуют ей, у них появляется следующая мысль, не доходящая, впрочем, до сознания: если такая причина способна вызвать припадок, то такие же припадки могут быть и у меня, — перед нами артикуляция элементарного симптома, отвечающая идентификации дискурса, то есть ситуации, в этом дискурсе артикулированной, — потому что у меня налицо те же причины. Если бы эта мысль дошла до сознания, то она, по всей вероятности, вылилась бы в форму страха перед такого рода припадком. Она возникает, однако, в другом психическом плане и заканчивается реализацией данного симптома. Идентификация есть поэтому не простая имитация, а присвоение на почве одинакового этиологического условия: она служит выражением некоего «совершенно так, словно», коренящегося в общности, которая сохраняется, несмотря ни на что, в бессознательном». Термин «присвоение» означает здесь скорее «усвоение». там же, стр. 422
«рассыпается в прах ее прекрасная истерическая конструкция — конструкция, построенная на идентификации с маской, со знаками отличия Другого, с теми полноценными мужскими знаками отличия, что находит она не у собственного отца, а у г-на К. Вот тогда-то и возвращается она к требованию в чистом виде, к претензии на любовь отца, тогда-то и впадает она в квази-параноидальное состояние». там же, стр. 429
«На сей раз место это во внешнем поле субъекта никак не отмечено и речь не идет о желании как чем-то таком, в чем субъект по ту сторону требования себе отказывает, усвояя его себе лишь в сновидении в качестве желания Другого, в данном случае своей подруги. Речь идет о желании как о том, чьим носителем является означающее, по нашей гипотезе — означающее фаллическое. Посмотрим, какую функцию выполняет означающее в этом случае». там же, стр. 440
«Если фаллос — это означающее желания, и притом желания Другого, то проблема, перед которой с первых же шагов диалектики желания оказывается субъект, оборачивается к нему другой стороной — речь идет о том, быть или не быть ему фаллосом». там же, стр. 441
там же, стр. 440
«Именно такова позиция женщины в истерии. Женское она делает своей маской — делает именно для того, чтобы там, под маской, быть фаллосом. В жесте руки, хватающейся за пуговицу — деталь, смысл которой Фрейд давным-давно нам помог разглядеть, — в жесте, сопровождаемом фразой «Не стоит», вся суть поведения истерички предстает перед нами как на ладони. Почему не стоит? Ясное дело, о том, чтобы туда заглянуть, не может быть речи, так как там непременно должен быть фаллос. Но убеждаться в этом не стоит, es lohnt nicht, ибо обнаружить его там, конечно же, не удастся». там же, стр. 441
«Провокация истерички стремится вызвать желание, но вызвать там, по ту сторону того, что называют защитой. Другими словами, она указывает на лежащее по ту сторону видимости или маски место — место чего-то такого, что желанию предъявлено, но доступ к чему остается в тоже время заказан, ибо предъявлено оно под покровом, за которым его, конечно же, не найти. Расстегивать мой корсаж не стоит — фаллоса вы там не найдете, но руку я подниму к корсажу именно для того, чтобы для вас обозначился за ним фаллос, означающее желания». там же, стр. 441
«Другими словами, лишь постольку, поскольку желание Другого заграждено, получает субъект возможность признать загражденное, неудовлетворенное желание и за самим собой». там же, стр. 425
«В нашей диалектике мы будем считать желанием то, что находится на моем маленьком мобиле по ту сторону требования. Почему без этого потустороннего не обойтись? Без него не обойтись потому, что в процессе артикуляции требования потребность обязательно окажется изменена, транспонирована, искажена. Возникает, таким образом, некий остаток, осадок, разность». там же, стр. 422
«Уже самим фактом, что оно артикулируется в качестве требования, требование непременно, даже не требуя этого, предполагает Другого в качестве присутствующего или отсутствующего — и вольного своим присутствием одарить или его лишить. Другими словами, требование — это, по сути дела, требование любви, требование того, что ничем не является, никакого особенного удовлетворения в себе не несет, требование того, что субъект предоставляет уже тем, что просто-напросто на требование отвечает». там же, стр. 443
там же, стр. 444
там же, стр. 458
«Отсюда проблематичный и двусмысленный характер места, где желание располагается. Место это всегда находится по ту сторону требования, поскольку требование нацелено на удовлетворение потребности. Но в то же самое время оно находится по эту сторону требования, поскольку это последнее, будучи артикулировано в символических терминах, идет дальше всех видов удовлетворения, к которым оно апеллирует, и является не чем иным, как требованием любви — требованием, взыскующим само бытие Другого, стремящимся получить от Другого в качестве главного его дара то, что находится по ту сторону любого возможного удовлетворения и представляет собой не что иное, как само бытие Другого — то самое, что в любви как раз и взыскуется». там же, стр. 470
«И не просто на желание, а на желание как таковое, то есть желание, образование которого несет в себе разрушение Другого. Желание — это абсолютная форма потребности, той потребности, что, оказавшись по ту сторону безусловной нужды в любви, испытанию которой случается ей подвергнуться, перешла в состояние абсолютного условия. Желание в качестве такового отрицает Другого в качестве такового — это и делает его столь же невыносимым, как желание ребенка получить свою маленькую коробочку». там же, стр. 465
там же, стр.467
«Я не утверждаю, будто большой Другой для страдающего неврозом навязчивости не существует вообще, я говорю лишь, что когда речь идет о его, Другого, желании, на месте его не оказывается, почему и пускается невольно субъект на поиски того единственного, что даже в отсутствии этого ориентира способно его желание удержать на месте». там же, стр.467
«В изучении истерии, которая представляет собой, в конечном счете, один из способов организации субъекта по отношению к его сексуальному желанию, упор следует делать не просто на измерении желания в противоположность измерению требования, а именно на желании Другого, на позиции, месте желания в Другом». там же, стр.460
там же, стр.546
там же, стр.472
там же, стр.472
«Желание прочно утверждено внутри того фрейдовского мира, в котором протекает наш опыт, оно этот мир организует, и в любом, даже малейшем, столкновении с психоаналитическим опытом, факт этот дает о себе знать. Фрейдовский мир не является ни миром вещей, ни миром бытия, он является миром желания как такового». Лакан Ж. (1954-55). Семинары, Книга 2 ««Я» в теории Фрейда и в технике психоанализа» М.: Гнозис, Логос. 2009, стр. 314
Лакан Ж. (1964). Семинары, Книга 11 «Четыре основные понятия психоанализа» М.: Гнозис, Логос. 2017, стр 34
«Чего истеричка хочет — я говорю это для тех, кто не является профессионалом, таких здесь много — так это господина. Это ясно. Это настолько очевидно, что напрашивается вопрос — а не ими ли господин был изобретен? Это был бы изящный способ нашу мысль подытожить». Лакан Ж. Семинары, книга 17 «Изнанка психоанализа», Гнозис, Логос. 1990, cтр 163
«Фрейд, однако, не является истериком в чистом виде. Он причастен истерии в той мере, в какой при-частна ей всякая связь с желанием, но причастность эта носит характер более тонкий». Лакан Ж. (1957-58). Семинары, Книга 5 «Образования бессознательного» М.: Гнозис, Логос. 2002, стр. 436
«Я уже говорил вам недавно о Менции. Высказав по поводу человеческой доброты соображения, счесть которые оптимистичными было бы с вашей стороны ошибкой, он прекрасно объясняет, отчего люди менее всего сведущи именно в законах небесного происхождения, тех самых, которым повинуется Антигона. Доказательство, приводимое им, отличается большой строгостью, но сейчас поздно уже его приводить. Законы неба, о которых у него идет речь, и суть как раз законы желания». Лакан Ж. (1959-60). Семинары, Книга 7 «Этика психоанализа» М.: Гнозис, Логос. 2006, стр. 415
«именно истерическая структура является в отношениях между человеком и означающим изначальной». Семинары, Книга 5 «Образования бессознательного» М.: Гнозис, Логос. 2002, стр. 424
«Неужто сейчас, когда я ничто, я становлюсь человеком, — говорит Эдип в Эдипе в Колоне. Это и есть конец психоанализа Эдипа — психоанализ Эдипа завершается лишь в Колоне, в момент его ослепления». Лакан Ж. (1954-55). Семинары, Книга 2 ««Я» в теории Фрейда и в технике психоанализа» М.: Гнозис, Логос. 2009, стр. 303
«Никакой причины лишиться вдруг своего Я у субъекта нет. Это может произойти с ним лишь в ситуации поистине крайней — вроде той, в которой под конец своей жизни оказался Эдип. Никто никогда не изучал еще последние минуты больного навязчивыми состояниями. А это стоило бы труда. Не исключено, что минуты эти приносят ему подлинное откровение. И если вы хотите, чтобы он получил это откровение несколько раньше, на отказ от речи надежд возлагать не стоит». Лакан Ж. (1954-55). Семинары, Книга 2 ««Я» в теории Фрейда и в технике психоанализа» М.: Гнозис, Логос. 2009, стр. 307-308
Лакан Ж. Семинары, книга 17 «Изнанка психоанализа», Гнозис, Логос. 1990, cтр 24