Схема L. Общие сведения.
[Для того, чтобы] проиллюстрировать проблемы моего Я и другого, языка и речи[1].
Схема эта не была бы схемой, предлагай она какое-то готовое решение. Это даже и не модель. Это просто способ зафиксировать какие-то идеи, без помощи которых нашему слабому рассудку не обойтись[2].
Человек приходит к осмыслению символического порядка именно потому, что его существо изначально им схвачено. Иллюзия того, что человек сформировал его при помощи своего сознания является следствием того, что как раз благодаря особому разрыву в его воображаемых отношениях с другими людьми он смог войти в этот порядок как субъект. Но он не может сделать этот переход, не совершив радикальный речевой ход, который мы распознали в детской речи в качестве генетического момента, но при этом повторяемого в своей полной форме всякий раз, когда субъект обращается к Другому, как абсолютному, то есть как к Другому, который может аннулировать его самого, также как и он может действовать по отношению к нему подобным образом, превращая себя в объект, чтобы его обмануть. Это диалектика интерсубъективности, необходимость использования которой мы демонстрировали на протяжении трёх лет наших семинаров в госпитале Святой Анны, начиная с теории переноса и заканчивая структурой паранойи, с удобством опирается на следующую схему [Схему L], теперь хорошо знакомую нашим слушателям, где два средних термина представляют взаимнообратимую воображаемую объективацию, выделенную нами на стадии зеркала.
Зеркальное отношение к другому, с помощью которого мы изначально собирались вернуть функции Я доминирующее положение теории нарциссизма, имеющей у Фрейда решающее значение, может действенно подчинить себе всю выявленную аналитическим опытом фантазматизацию, только для того, чтобы вклиниться, как это показано на схеме между этой стороной Субъекта и той стороной Другого, где он действительно внедряет речь, поскольку всё сущее основанное на ней, существует только благодаря данному слову.[3]
Схема эта иллюстрирует тот факт, что состояние субъекта (невроз или психоз) зависит от того, что происходит в Другом (А). То, что там происходит, артикулировано как дискурс (бессознательное — это дискурс Другого), синтаксис которого Фрейд пытался определить, пользуясь теми отрывками его, которые в некоторые исключительные моменты — в снах, оговорках, остротах — становятся нам доступны.[4]
За этот период толкования мы оснастились рядом терминов и схем. Пространственное исполнение (spatialité) последних не полагается на интуитивное понимание термина схема, но предполагает другой, совершенно обоснованный, топологический смысл – дело касается не локализации позиций, а их взаимосвязи, когда, например, вклинивается ли или иной элемент между двумя другими, или выстраивается с ними в последовательность. Нашей кульминационной разработкой стала одна схема, которую мы можем назвать, действительно, Схемой с большой буквы. Вот она:
Прежде всего, эта схема описывает связь между субъектом и Другим. В том виде, в котором она устанавливается в начале анализа, это связь виртуальной речи (parole virtuel), посредством которой субъект получает от Другого своё собственное послание в форме бессознательной речи. Послание это находится для него под запретом; непризнанное им, оно искажено, прервано, сковано вмешательством воображаемых отношений между а и a’, между собственным Я (moi) и другим (autre), его типичным объектом. Воображаемые отношения, которые, по сути своей, являются отношениями отчуждения, прерывают, замедляют, тормозят, зачастую переворачивают, и глубоко искажают речевую связь между субъектом и Другим, большим Другим, который, будучи другим субъектом, является субъектом принципиально способным на обман.
Не случайно мы ввели эту схему именно в тот момент, когда всё большее число аналитиков формулирует аналитический опыт, отдавая предпочтение теории объектных отношений, оставляя ее, однако, без дополнительных комментариев, когда на объектные отношения переориентирована диалектика принципа удовольствия и принципа реальности, когда прогресс анализа связывается с отлаживанием взаимосвязи субъекта и объекта, которую рассматривают как дуальную, и которая, если послушать их, чрезвычайно проста. Именно эти отношения субъекта с объектом, которые всё более претендуют на центральное положение аналитической теории, мы и собираемся рассмотреть критически.
Принимая во внимание, что объектные отношения, как дуальные, получили место на нашей схеме в виде линии a → a ‘, можем ли мы, исходя только из этого, смоделировать надлежащим образом весь комплекс феноменов, предлагаемых нашему вниманию в аналитическом опыте? Позволяет ли один только этот инструмент объяснить все факты? Можно ли пренебречь или даже отбросить ту более сложную схему, которую мы такому подходу противопоставляем?[5]
[1] Лакан Ж. (1954-55). Семинары, Книга 2 «Я» в теории Фрейда и в технике психоанализа. – М.: Гнозис, Логос. 2009, стр. 346
[2] Там же
[3] Lacan J. Ecrits Le séminaire sur la «Lettre volée» (texte daté de mai-août 1956) – Paris: Le Seuil, 1966. р.р.53-54
C’est ainsi que si l’homme vient à penser l’ordre symbolique, c’est qu’il y est d’abord pris dans son être. L’illusion qu’il l’ait formé par sa conscience, provient de ce que c’est par la voie d’une béance spécifique de sa relation imaginaire à son semblable, qu’il a pu entrer dans cet ordre comme sujet. Mais il n’a pu faire cette entrée que par le défilé radical de la parole, soit le même dont nous avons reconnu dans le jeu de l’enfant un moment génétique, mais qui, dans sa forme complète, se reproduit chaque fois que le sujet s’adresse à l’Autre comme absolu, c’est-à-dire comme l’Autre qui peut l’annuler lui-même, de la même façon qu’il peut en agir avec lui, c’est-à-dire en se faisant objet pour le tromper. Cette dialectique de l’intersubjectivité, dont nous avons démontré l’usage nécessaire à travers les trois ans passés de notre séminaire à Sainte-Anne, depuis la théorie du transfert jusqu’à la structure de la paranoïa, s’appuie volontiers du schéma suivant [schéma L] désormais familier à nos élèves et où les deux termes moyens représentent le couple de réciproque objectivation imaginaire que nous avons dégagé dans le stade du miroir.
La relation spéculaire à l’autre par où nous avons voulu d’abord en effet redonner sa position dominante dans la fonction du moi à la théorie, cruciale dans Freud, du narcissisme, ne peut réduire à sa subordination effective toute la fantasmatisation mise au jour par l’expérience analytique, qu’à s’interposer, comme l’exprime le schéma, entre cet en-deça du Sujet et cet au-delà de l’Autre, où l’insère en effet la parole, en tant que les existences qui se fondent en celle-ci sont tout entières à la merci de sa foi.
[4] Лакан Ж. О вопросе, предваряющем любой возможный подход к лечению психоза / Инстанция буквы в бессознательном, или Судьба разума после Фрейда. Пер. А. К. Черноглазова. — М.: РФО; Логос, 1997
[5] Lacan J. Le séminaire, Livre IV: La relation d’objet, 1956-1957, (texte établi par Jacques-Alain Miller), Paris: Seuil, 1994. p.p. 12-13