Карты сданы

карты уже сданы,
означающие ориентиры проблемы в них уже вписаны
и любое решение никогда за их границы не выйдет[1]

В работе «Направление лечения и принципы его влияния» Лакан задаётся вопросом: «Что значит быть аналитиком?»  Ближе к концу этого текста можно встретить формулу: «желание – это метонимия нехватки бытия, а собственное Я – метонимия желания»[2]. В этой цепочке скомбинированы три элемента: нехватка бытия — желание – собственное Я, они связаны, не метафорически, но метонимически, то есть речь идёт не об их подобии, но об их различении. Как бытие аналитика связано с его нехваткой, с его желанием, с его собственным Я?

Сразу же в начале текста Лакан ссылается на понятие Фрейда «ядра нашего существа»[3], которое представляет из себя «бессознательные импульсы желания»[4]. И следом цитирует высказывание Саши Нашта о том, что «аналитик лечит не столько своими поступками или словами, сколько самим собой, тем, что он есть»[5]. «Бытие есть бытие – пишет Лакан дальше – кто бы что о нём не говорил, и у нас есть право спросить о чём здесь идёт речь»[6].

Комментируя свободу действий аналитика, Лакан различает 3 уровня: тактический, стратегический и политический. На первом, тактическом уровне, аналитик полностью свободен в интерпретациях, однако, отмечено, что инициатива его вмешательства может быть продиктована неуверенностью в своих действиях[7]. На третьем уровне, политическом, напротив, аналитику «лучше полагаться на нехватку своего бытия (присутствия), чем на своё бытие (присутствие)»[8], то есть на этом уровне предполагается неучастие собственного Я аналитика[9] и активность его бессознательного желания.

Лакан особенно подчёркивает значение происходящего на втором, промежуточном, уровне между полной свободой в тактике и полной обусловленностью в политике. Верная стратегия позволяет свободно определять тактику, и точно соблюдать политику. Здесь речь идёт о работе с переносом, и Лакан пользуется метафорой игры в бридж[10], чтобы снова сказать о том, что он повторяет из раза в раз, когда настаивает на необходимости различения: (пред)сознательного и бессознательного желания, воображаемого и символического переноса, маленького и большого другого, собственного Я и субъекта бессознательного.

Игра бридж попала в Лондон под названием Biritch or Russian Whist[11]. В Древней Руси и Московском государстве бирюч (biritch) – это должностное лицо, которое объявляло указы и распоряжения князя на торговых площадях и контролировало их исполнение; вестник, глашатай, то есть представитель закона[12]. Бридж — разновидность виста (вид карточных игр), его отличительная особенность состоит в функции фигуры «мертвеца»[13]. Игрок в положении «мертвеца» открывает карты, и далее в игре не участвует, его карты использует партнёр. Этимология названия и особенность правил позволяет сопоставить фигуру «мертвеца» с большим Другим. Можно провести аналогию открытых карт одного из игроков с законом языка, который представлен прямо на поверхности речи, никоим образом не сокрыт, и звучит буквально.

В 1-ом семинаре Лакан говорит о пациенте, который пришёл к нему с нарушением работы кисти. Поскольку субъект исповедовал Ислам, для анализа его симптома потребовалось прочитать буквально написанный в Коране, и в истории его семьи закон о наказании в виде отрубания руки за воровство. Тогда как предыдущий аналитик этого пациента для интерпретации воспользовался собственными представлениями, а именно, в соответствии с аналитической теорией, предположил причастность к мастурбации, то есть вместо внимания к картам «мертвеца» ограничился только своим собственным раскладом[14]. Стратегической позицией, о которой говорит Лакан, является обращение к этим открытым картам, тогда как поиски скрытых смыслов увлекают аналитика на глубину собственных воображаемых представлений.

В бридж играют две пары игроков, участники каждой пары располагаются друг напротив друга. В общем, можно говорить о схеме L, то есть о принципиальной необходимости учитывать в аналитических отношениях четыре позиции. В метафоре игры, воображаемую ось представляет собственное Я аналитика и собственное Я анализанта, символическую – большой Другой и субъект бессознательного анализанта. Важнейший стратегический момент для аналитика — это выбор партнёра для своего собственного Я. Лакан настаивает, что вариант здесь только один – большой Другой. Собственное Я аналитика должно иметь партнёром «мертвеца». Только аналитик способен расслышать на поверхности речи подробности отношений субъекта бессознательного пациента с законом языка, это и есть его, аналитика, главная задача.

В случае, если собственное Я аналитика образовало пару с большим Другим, то в силу диспозиции за карточным столом субъект бессознательного вступает в игру либо после собственного Я аналитика (рис.3), либо после большого Другого (рис.4). Таким образом, есть два тактических варианта, которые актуальны, в случае верно занятой стратегической позиции. Оба варианта предполагают, что предпосылки для своих действий, аналитик ищет на стороне большого Другого, иначе говоря, работает в символическом измерении переноса.

Аналитик может воспользоваться картой из набора собственного Я, но с учётом ситуации в наборе карт «мертвеца». Другими словами, произвести интерпретацию с опорой на структуру большого Другого, использовать возможности языка, чтобы пробудить воспоминания или предложить двусмысленность, в общем, подтолкнуть к высказыванию субъекта бессознательного, а может быть, наметить некоторое проскальзывание симптома. Другая возможность заключается в том, чтобы разыграть карту из набора «мертвеца», то есть, обратить внимание пациента на нечто уже буквально прозвучавшее в его речи, чтобы подчеркнуть некоторый неочевидный смысл, сбой или закон, предписанный субъекту.

Фрейд в своей практике придавал исключительное значение именно речи и языку, и действительно, очень странно каким образом его последователям удалось обойти стороной фигуру того, что Лакан назвал большим Другим. Ни одно наблюдение Фрейда не обходится без пристального внимания к слову и к букве символического закона. С случае человека-крысы, например, показано как структура навязчивости организована одним ключевым означающим, которое прописало семейную историю ещё до того, как пациент появился на свет[15]. Это означающее, крыса, входит в речь субъекта и настойчиво звучит в разных смыслах, но дело не в этом смысловом разнообразии, а в том, что оно подчёркивает подчинённость субъекта закону означающего. Очевидно, что в первую очередь Фрейд старается услышать любую речь пациента буквально, то есть Фрейд играет в паре с большим Другим, и принимая его сторону, имеет дело с субъектом бессознательного.

Однако, по мнению Лакана, Фрейду не всегда удаётся балансировать на оси символического, и на стороне большого Другого. Иногда происходит соскальзывание в плоскость оси воображаемых отношений. Тогда квартет игроков в бридж превращается в дуэт подобных друг другу собственных Я. Так произошло в двух случаях, где Фрейд имел дело с молодыми девушками, прервавшими лечение[16]. Суть произошедшего в обоих случаях подобна: аналитик вступил в борьбу за обладание воображаемым фаллосом, при этом упустив символическое измерение нехватки пациента, на уровне которого и следовало произвести интерпретацию – произошла ошибка на уровне стратегии.

Бридж требует согласованных действий с партнёром, требует учитывать его позицию и интересы, выигрывает или проигрывает пара, таким образом, это модель интерсубъективных отношений, другими словами, это модель анализа субъекта бессознательного с опорой на большого Другого. В случае Доры и в случае юной гомосексуальной пациентки, Фрейд оказался в ситуации дуэли, и противостоял сопернику с позиции чувств и убеждений своего собственного Я, что направило лечение на провал. Однако, то, что случилось в виде редкого исключения в практике Фрейда, стало надёжным правилом для его последователей. Как показывает Лакан, в итоге, именно такую модель дуальных отношений аналитика и пациента утверждает теория «антифрейдовского» психоанализа, и, в частности, концепция «объектных отношений».

Изыскания авторов, на которые ссылается Лакан, очевидным образом располагают направление лечения вдоль воображаемой оси: они предполагают осуществление ортопедической функции собственного Я аналитика, возводят внушение, эмпатию и контрперенос в достоинство инструментов аналитической техники, претендуют на удостоверение реальности объектных отношений при помощи личности аналитика, или стараются регулировать дистанцию невротика с реальным объектом, или стремятся адаптировать собственное Я пациента к внешнему миру. Лакан отмечает большую неразбериху мнений и запутанность этих дискуссий, но ещё интереснее то, с какой очевидностью авторы этих теорий обнаруживают несостоятельность своих концепций, когда сами же публикуют свои случаи.

Лакан читает представленные психоаналитиками наблюдения, в которых очевидным образом проявляется их стратегический просчёт. Комментарии Лакана затрагивают различные теоретические положения и тупики, в которые попадают авторы, но общее для всех заблуждение касается участия в анализе собственного Я аналитика, когда он сокращает количество игроков в кабинете до двух, вступая в противоборство с собственным Я пациента.

Таков случай, представленный Анни Райх. Накануне у пациентки умирает мать, несмотря на это обстоятельство она смогла успешно выступить на радио по вопросу, живо интересующему аналитика. На следующем сеансе она испытывает ступор и состояние граничащее с помутнением рассудка. Аналитик, упустив возможность более широкого контекста, делает интерпретацию, опираясь на собственные сознательные чувства и предположения. Аналитик находит причину в том, что для неё лично имеет первостепенное значение, а именно в содержании выступления пациентки. «Ваше состояние результат того, что Вы думаете, что я Вам завидую», — говорит аналитик. По мнению Лакана, аналитик напрочь упускает символический контекст произошедшего, роль материнской фигуры в ситуации утраты, саму структуру ситуации речи радиовыступления, когда обращение происходит к невидимому слушателю, который не отвечает[17].

В случае Эрнста Криса пациент одержим мыслью о том, что способен только на плагиат. И Лакан показывает, как Крис, убеждая пациента в обратном, а также в самом представлении этого случая пытается отвести от себя самого подозрения в том, что заимствует идею у аналитика, который работал с пациентом до него[18]. Опять ситуация неразличимости аналитиком себя самого от своего подобия в личности пациента, опять игра «один на один».

В «Направлении лечения» Лакан упоминает ещё одну карточную игру – боннето (bonneteau)[19]. Вообще-то это даже не игра, а мелкий уличный трюк. Шулер показывает одну из трёх карт, переворачивает её, и предлагает указать, где она находится после того, как он поменяет местами все три карты. Угадать не сложно, если не происходит обман. Но когда ставка возрастает, у жертвы шанса выиграть нет, поскольку шулер незаметно убирает нужную карту из числа предлагаемых вариантов. Отличие аналитической ситуации состоит в том, что пациент, обманывает аналитика, не осознавая этого, более того он не может не обманывать, поскольку говорит, а «именно речь внедряет в реальность ложь (…) до речи нет ни истинного, ни ложного»[20]. Что скрывает пациент? Он скрывает отсутствие того, чего у него нет, он скрывает обладание отсутствием, а именно символический фаллос, как означающее нехватки в большом Другом. Если аналитик наивно предполагает, что в игре участвует только двое, что он от лица своего собственного Я играет с собственным Я пациента, то, как только поднимется ставка, он обречён на провал[21].

Лакан упоминает боннето, когда представляет случай из своей практики, и можно предположить, что вот настал тот момент, когда он предложит наконец такой необходимый аналитику рецепт для лечения пациентов. Но нет, Лакан не даёт ничего конкретного — опять утаивает карту. Он подробно и основательно показывает, чего в анализе делать не надо, и какие возникают последствия, если это делать, но никогда не говорит как именно делать надо. Похоже Лакан даёт только то, чего не имеет. Лакан говорит лишь, что поддерживает «место желания в ходе лечения»[22], таким образом, политически бытие аналитика в ходе лечения сводится к его нехватке, стратегически это становится возможным в опоре на позицию большого Другого, а тактически аналитик получает свободу действовать как угодно, в этом случае уличная плутовская игра в объектные отношения превращается в признанный вид[23] интерсубъективного взаимодействия.

Ссылки, комментарии

[1]Цитата целиком:
На самом деле, на случае нельзя выстроить ничего — никаких вероятностных расчетов, никаких стратегий — не исходя подспудно из того факта, что ситуация в каких-то границах уже упорядочена, причем упорядочена в терминах означающих. Современная теория игр, вырабатывая стратегию игры между двумя партнерами, приходит к выводу, что максимальные шансы на выигрыш каждый из них получает в том случае, если каждый из них в рассуждениях своих вторит другому. Что для любой такой операции, собственно, характерно? Да то, что карты уже сданы, означающие ориентиры проблемы в них уже вписаны и любое решение никогда за их границы не выйдет.
Так вот, когда речь идет о бессознательном, Фрейд сводит все, что достигает его слуха, к функции означающих как таковых. Только благодаря этому сведению психоанализ, собственно, и работает. Только благодаря ему, говорит нам Фрейд, и может наступить момент заключения — момент, когда субъект чувствует мужество вынести суждение, заключить. Вот часть того, что я назвал этическим свидетельством Фрейда.
Лакан Ж. Семинары. Книга 11 «Четыре основные понятия психоанализа» М.: Гнозис, Логос. 2017 С. 46

[2] le désir est la métonymie du manque à être, le Moi est la métonymie du désir
Lacan J. La direction de la cure et les principes de son pouvoir 5.18 Е640

[3]  Там же, 1.3 Е587

[4] З.Фрейд Толкование сновидений (1900); 2 том десятитомного собрания сочинений – М.: ООО  «Фирма СТД», 2006, глава 7, раздел Е С.603

[5] Lacan J. La direction de la cure et les principes de son pouvoir, 1.3 E 587

[6] Там же, 1.3 E 587

[7] Je remettrai donc l’analyste sur la sellette, en tant que je le suis moi-même, pour remarquer qu’il est d’autant moins sûr de son action qu’il y est plus intéressé dans son être.
Там же, 1.3 E 587

[8]  L’analyste est moins libre encore en ce qui domine stratégie et tactique : à savoir sa politique, où il ferait mieux de se repérer sur son manque à être que sur son être.
Там же, 1.6 E 589

[9] Если аналитиков специально готовят, то делается это как раз с той целью, чтобы были субъекты, у которых собственное Я отсутствует. Это и есть идеал анализа, который, конечно же, остается чистой возможностью. Субъектов без собственного Я, субъектов полностью реализованных, никогда не бывает, но от субъекта анализа нужно всегда добиваться именно этого.
Лакан Ж. (1954-1955). Семинары, Книга 2 ««Я» в теории Фрейда и в технике психоанализа» М.: Гнозис, Логос. 2009, С.351

[10] J.Lacan La direction de la cure et les principes de son pouvoir Е 588 1.5

[11] Encyclopaedia Britannica. 1965

[12] «Наука и жизнь» 1979, №9

[13] Вообще-то в русском варианте фигура этого игрока называется «болван», но во французском он именно «le mort» — мертвый или мертвяк, что можно прочитать в качестве отсылки к фигуре мертвого отца в сопряжении с большим Другим

[14] Лакан Ж. (1953-1954). Семинары, Книга 1 «Работы Фрейда по технике психоанализа» М.: Гнозис, Логос. 2009, С.260

[15] Во втором семинаре Лакан комментирует другую семейную историю в таком же ключе: «Не забывайте, однако, что бессознательное Эдипа как раз и представляет собой ту лежащую в основе речь, благодаря которой история Эдипа и оказалась со времен давних, времен незапамятных, записанной, а мы теперь ее знаем, в то время как сам Эдип, с самого начала действовавший по ее сценарию, не знает о ней ничего». Лакан Ж. (1954-1955). Семинары, Книга 2 ««Я» в теории Фрейда и в технике психоанализа» М.: Гнозис, Логос. 2009, С. 295-296

[16] Комментарий Лакана к этим случаям из 4-го семинара: «Фрейд очень хорошо это понимает. Но, похоже, что настоящий перенос от него ускользает. Тогда как для него открывается путь толкования желания обмануть, он вместо того, чтобы заступить на этот путь, грубо говоря, принимает происходящее на свой счёт, как направленное против него. Для подтверждения достаточно этой фразы: «Это попытка завлечь embobiner (охомутать), пленить, очаровать меня». Эта юная девушка восхитительна, и Фрейд, как и в случае с Дорой, не смог быть полностью свободен, утверждая, что худшее, чего бы он хотел избежать, это разочарование. То есть, он готов себя обманывать. Он осознаёт воображаемую игру, в которую уже вступил, и предостерегает себя от своих иллюзий. Оказавшись внутри этой игры, он не упускает возможность сделать её реальной.» Lacan J. Le séminaire. Livre IV, La relation d’objet 1956-57, p.108

[17] Лакан Ж. (1953-1954). Семинары, Книга 1 «Работы Фрейда по технике психоанализа» М.: Гнозис, Логос. 2009, глава 3

[18] Там же, главы 5 и 22

[19] Здесь мой субъект, дойдя до определенной, довольно-таки любопытной, стадии нашей с ним игры в боннето, оказался в безвыходном положении. И в этом обнаружилась структура его желания Lacan J. La direction de la cure et les principes de son pouvoir  E 631 ; название игры, которое использует Лакан известно с 17 века во Франции, английский современный вариант называется «трёхкарточный монте»

[20] Лакан Ж. (1953-1954). Семинары, Книга 1 «Работы Фрейда по технике психоанализа» М.: Гнозис, Логос. 2009, С.302

[21] Стоит вам снять, читая Декарта, очки дантиста, как вы немедленно обнаружите у него ряд загадок, одна из которых касается, в частности, так называемого Бога-обманщика. Дело в том, что, беря на вооружение понятие собственного Я, вы волей-неволей подразумеваете, что где-то передернуты карты.

Лакан Ж. (1954-1955). Семинары, Книга 2 ««Я» в теории Фрейда и в технике психоанализа» М.: Гнозис, Логос. 2009, С.16

[22] Lacan J. La direction de la cure et les principes de son pouvoir E 633

[23] Бридж — единственная из карточных игр, признанная Международным олимпийским комитетом в качестве вида спорта.