Нарци(сси)зм у довольствия — НФ ч.5

3.1. «По ту сторону принципа удовольствия» (1920)

В 1920 году на страницах небольшой работы открывается новый разворот психоаналитической теории. В тексте «По ту сторону принципа удовольствия» Фрейд обозначает радикальную специфику психоанализа, и формулирует новые теоретические предпосылки.

По признанию самого автора, основное положение работы выводится им в теоретическом плане «спекулятивно», на основе «умозрительных предположений» [44-231]. При том, что это основное положение касается ни много ни мало преобразования теории влечений. В этой работе основатель психоанализа особенно рискует быть совершенно не понятым опять же засчёт того, что выразился обманчиво ясно на фоне предельного усложнения своей теории. К сожалению Фрейда, текст становиться популярным, из чего он заключает: «должно быть, я написал там что-то очень глупое» [3-511]. Судя по всему, широкая аудитория прошла мимо тех далеко не популярных идей, для обнаружения которых необходима готовность мыслить психоаналитически.

Отправная точка, из которой мысль Фрейда перемещается на «ту сторону принципа удовольствия» — деструкция. К 1920-му году присутствие в душевной жизни человека изначально агрессивных импульсов имеет отнюдь не гипотетический статус и определённо прописана как в теории, так и в клинике случаев. В психоаналитические координаты включены амбивалентность, мазохизм и садизм, меланхолия, негативная терапевтическая реакция. Другими словами, всё то, что ставит под вопрос господство принципа удовольствия.

Сам принип удовольствия в этой работе чётко представлен как направленный на «упокоение», постоянное снижение возникающих возбуждений до уровня «возможно низкого». Работа психики по принципу удовольствия (в сопряжении с принципом реальности) ориентирована регрессивно к достижению «старого исходного состояния, которое живущее существо однажды оставило, и к которому стремится обратно всеми окольными путями развития» [44-263]. Фрейд предпринимает ход сопоставления этой психической тенденции природному процессу возвращения органической жизни в неорганическое состояние. Что приводит «в гавань философии Шопенгауэра, для которого смерть есть «собственный результат» и, следовательно, цель жизни, а сексуальное влечение воплощает волю к жизни» [44-263].

В тексте достаточно указаний на регрессивную природу всех влечений, следовательно их сводимость к одному влечению к смерти. «Путь назад к полному удовлетворению, как правило, закрыт препятствиями, которые поддерживают вытеснение, и, таким образом, не остается ничего другого, как идти вперед, по другому, еще свободному пути развития, во всяком случае, без видов на завершение этого процесса и достижение цели» [44-267].

Так формулируется вторая теория влечений. Принципиально важным для её понимания является уточнение соотношения между влеченим к жизни и влечением к смерти. Причём, речь не ведётся о противопоставлении одного другому — идея Фрейда гораздо более ёмкая. Влечение к жизни обслуживает уникальный для каждого случая процесс становления психики субъекта на путях реализации влечения к смерти (которую, таким образом, ещё «нужно заслужить» [15-229]).

Далее следует ещё более сложный уровень осмысления, если учесть применение Фрейдом «грандиозного в своей неопределённости» [36-519] понятия «влечение» в сопряжении с понятием «смерти», которое «вообще остаётся неуловимым» [44-263]. Не смотря на обращение Фрейда к биологии, психоаналитический концепт «влечение к смерти» очень слабо связан с буквальным значением «стремления к концу жизни». Биологические и психоаналитические категории принципиально различны. Субъект бессознательного неустранимо отчуждён от природных инстинктов, а с фактом физической смерти психическая реальность соотносится далеко не очевидным образом. Что значит «умереть» человек не знает, и знать не может, однако столкновение со смертью другого вызывает к жизни ряд способов переработки эффекта от встречи с этим пределом [44-374].

Представления о смерти играют важную роль в становлении психики, но понятие «влечение к смерти» их не затрагивает. Речь идёт о доминирующей в психике тенденции к достижению «гомеостаза», идея которого и сближает психоанализ с биологией, а по близким смыслам покоя и умиротворения с филосовскими концептами в духе Руссо и принципа «нирваны». Интересно, что обыденные представления о счастье, гармонии, наполненности психоаналитически прочитываются в сопоставленности с влечением к смерти. А также, вновь проступают очертания грёз «золотого века», перспективы достижения абсолютной полноты и самодостаточности. Идеальный ориентир обнаруживает качество остановки движения, окаменелости, оцепеневшего перед своим отражением Нарцисса. В этой линии размышления нарцизм оказывается соотнесённым с влечением к смерти.

Как замечает Фрейд, почему-то тенденция приближающая человека к совершенству неизменно сбоит. Наблюдение, нужно сказать, легко доступное в ближайшем обыденном опыте. Что делает ещё более очевидным слабую потребность это признавать. Охраняемые человеческим сознанием надежды на прогресс, к коим можно причислить и терапевтические намерения, обнаруживают свою регрессивную основу. Так человек выпадает из измерения «природного», которое само по себе также является только продуктом комплекса его представлений, обусловленных нарциссизмом. То что человека влечёт в образах природного – это отражение его собственного идеала успокоения.

Фрейд открывает сводимость любого влечения к влечению к смерти. Но не к смерти физического тела, а к смерти субъекта. Срабатывание принципа удовольствия раз за разом успокаивает возбуждение, убивает желание, которое возникая вновь и вновь нарушает покой. Цель влечения — разрядка напряжения, объектом становится подходящий для этого другой. Если эти элементы влечения, цель и объект, сопряжены с принципом удовольствия, то источник и натиск расположены «по ту сторону», там откуда инициируется сбой. Вопрос желания определяет «неприродность» и жизнь субъекта. Его смерть связана с растворением уникальности его желания в какой-либо универсальной функции. И эта смерть постоянно возобновляется.

Вот что обнаружил Фрейд «по ту сторону принципа удовольствия» — повторение, обладающее «принудительной силой» [44-247]. Причём «та сторона» не предполагает трансцендентного характера какого-то «далёкого» места или противопоставления, напротив, обозначена непосредственная, тесная связь. Принцип повторения отрыт как несущая база, изнанка принципа удовольствия. Повторение замещает первичный процесс вторичным и тем самым подготавливает возможность «установления господства принципа удовольствия». Но наиболее принципиальный момент Фрейд высказывает осторожно (возможно, что в силу заключённого в нём подрывающего обыденный способ мыслить потенциала). Анализ игры ребёнка c катушкой открывает предположение крайней заинтересованности субъекта в неудаче [44-241]. Навязчивое повторение служит воспроизводству некоего изначального сбоя и толкает на всё новые пути его реализации. Так, по-кьеркегоровски парадоксально, повторение, производит новизну, отклоняет пути реализации принципа удовольствия. В этом измерении располагаются источник и натиск влечения.

Позитивистский ход достигает тупика с вопросом: «если человек действительно стремится к совершенству, почему он так настойчиво повторяет действия, неизменно приводящие его к неудаче?». Больше похоже на то, что человека по-настоящему не интересует никакая адаптация и никакая эффективность, кроме как в вопросе достижения провала.

С точки зрения психоанализа субъект бессознательного гораздо более надёжно ориентирован на опыт возобновления неудачи, ещё точнее первичного сбоя. Фрейд намечает очертания этого исконного разлада. Психоаналитическая практика приводит к обнаружению такого «отсутствующего начала» истории субъекта, там где инициируется становление субъекта желающего.

Причём, вряд ли возможно говорить о модели дальнейшего развития и какой-либо упорядоченности во времени относительно условной точки начала. В тексте работы читатель встретит: «бессознательные душевные процессы сами по себе находятся «вне времени»». Психоаналитические представления о становлении психики не вписываются в линейную пространственно-временную модель. Возникновение жизни субъекта случается не однажды и навсегда в «далёком прошлом», оно пульсирует в каждом «настоящем» опыте провала, в специально обустроенном для этого месте отношений с «другим».

Жизнь субъекта инициирует встреча с «другим». «Жизненный процесс индивидуума из внутренних причин ведет к уравновешиванию химических напряжений, то есть к смерти, в то время как слияние с индивидуально‑отличной живой субстанцией увеличивает эти напряжения, вводит, так сказать, новые жизненные разности, которые еще должны после изживаться» [44-281], — так Фрейд подходит к осмыслению роли психического разлада со стороны биологии.

Преобразование теории влечений приводит к устранению «влечений «я»» — самосохранение связывается с нарциссическим либидо и включено в состав влечений жизни. Причём, для сохранения жизни биологической важен покой самодостаточности, а для жизни психической разлад отношений с другим. Нарцизм здесь выступает на стороне влечений жизни психической и неразрывно связан с фигурой «другого».

Так в прицел осмысления попадает понятие «жизнь». По отношению к которому становится удобно провести различение «(первичного) нарциссизма» и «нарцизма». Как было отмечено выше, в психоаналитическом понятии «влечение к смерти» речи не ведётся о стремлении к смерти физической. Даже наоборот, влечение к смерти позволяет избежать запредельных величин напряжения, которые могут привести к перегрузке и действительному летальному исходу. Смерть психическая связана с исчезновением субъекта, успокоением желания на минимально жизнеспособном, в биологическом смысле, уровне. С этим упокоением связаны идеалы и грёзы о «золотом веке», о внутриутробной безмятежности, идеи о полной самодостаточности детей и животных и т.д. Всё то, что сопряжено с понятием «первичного нарциссизма» с предположением об аутоэротической независимости от другого на дообъектной стадии существования. Не трудно обнаружить, что сам воображаемый характер подобных конструкций говорит о их возникновении на почве состоявшейся встречи с «другим» и столкновении с необходимостью переработки последствий. «Утрата любви и неудачи оставили длительное нарушение самочувствия в качестве нарциссического рубца» [44-244]. Склонность мыслить линейно-последовательно принуждает задним числом закрепить за воображаемым конструктом статус предшествуещего звена: «было начало некоего единства, впоследствии расторгнутое». Тогда как на более требовательном уровне психоаналитической теории важно учитывать синхронию производства тактов психического процесса и их логическую взаимоувязанность. Усилия воображения включены в значимый процесс психической переработки, направленной на покрытие дисбаланса, в условиях которого только и может (не)состоятся субъект. Изначально заданная децентрация на структурном уровне сопряжена с вмешательством другого. По материалу исследования меланхолии объект раскалывает «я», и в то же время создаёт его посредством механизма идентификации. Таким образом, образование жизни субъекта бессознательного привлекает смысл понятия «нарцизм», сопряжённого с идентификацией при участии «другого».

Представленный ход рассуждения можно подкрепить повторным обращением к различению идеального «я» и Я-идеала, на которое намекает 3-тья часть текста «К введению в нарциссизм» [40-62]. В последовательном изложении Фрейд наделяет Я-идеал фунцией приближения «я» к идеальному «я», и указывает на принципиальную обречённость затеи только по причине сущностной гетерогенности этих инстанций. Если идеальное «я» истолковать, как возникающую на почве неудач отношений грёзу, созвучную аутоэротизму «первичного нарциссизма». То Я-идеал сопрягается с «нарцизмом», как эффектом пробуждения жизни субъекта в момент встречи с «другим».

Фрейд прямо отправляет в измерение установления с «другим» отношений — состав Я –идеала наполняют слова. Провал субъекта в жизнь осуществляется включением в строй языка, в котором происходит передача нехватки и желания «другого», с возникновением эффекта бессознательного. Таким образом, можно сказать, что нарцизм действительно формирует бытийствующее в языке «я», место которому в среде других «других» определяется прохождением эдипального такта. В этом смысле и следует уточнить «дообъектность» существования субъекта, в смысле различения тактов нарцизма и Эдипа, но с учётом их синхронного прохождения. Аутоэротизм тогда оказывается более поздним достижением работы воображения.

Текст «По ту сторону принципа удовольствия» даёт благоприятиную возможность обратить внимание на особый способ сопоставления аналитических понятий, который применяет Фрейд. Отчётливо прописано сложное устройство взаимного влияния принципов и влечений, прямо обозначена синхрония психических процессов. Работа ориентирует на снижение актуальности последовательно-прогрессивного мышления, что позволило допустить предпринятое различение нарциссизма и нарцизма.

В заключение, хотелось бы проинтерпретировать появление текста в 1920 году, как повторение провала. Многие исследователи связывают появление в психоанализе темы влечения к смерти с обстоятельствами биографии Фрейда в период написания «По ту сторону ..». Тогда как содержательно, работа во многом опирается на положения 25 летней данности, изложенные в «Наброске одной психологии». «Я» как психическая инстанция, психическая функция связывания возбуждений были прописаны уже в 1894 году, другое дело, что Фрейд посчитал свою попытку концептуализации психологии через неврологию провальной и попросил Флисса уничножить отправленный ему черновик. В 1920 году психоаналитическая теория, подкреплённая практикой позволяет своему основателю высказаться уверенно и смело. Однако популярность не обманывает Фрейда — для него это неуспех. Как известно, подавляющее большинство последователей не приняло влечения к смерти, и выпало из психоаналитических координат, закрепившись на позициях позитивизма (что к сожалению, не стало для них поводом отказаться от определения себя психоаналитиками).

Итак, Фрейд повторяет подход к одной теме, в разное время, в текстах с разной судьбой и воспроизводит один и тот же опыт неудачи. Цель игры ребёнка с катушкой разгадана по собственной структуре прочитанной через «другого». Принцип повторения оформляет себя в каждом случае непредсказуемо уникально, но в каждом случае неизменно возобновляет исходный сбой. Место провала располагается в поле признания «другого». Таким образом, влечение жизни или настояние в желании организовано нарцизмом. Как минимум, в случае Фрейда, но и в психоанализе, в соответствии с желанием его основателя.

Общий список литературы в конце документа здесь