Меланхолия и нарцизм — НФ ч.4

2.3 Меланхолия и нарцизм

Став напоследок и сам небожителям всем ненавистен,
Он по Алейскому полю скитался кругом, одинокий,
Сердце глодая себе, убегая следов человека
Гомер «Илиада»

Начиная с 1894 года, можно проследить интерес Фрейда к меланхолии. Ряд существенных замечаний содержит серия рукописей, отправленных Флиссу. Очевидно, что «наблюдение за расстройствами настроения»1 происходит, в том числе, в рамках самоанализа, однако, долгое время Фрейд остаётся на подступах к пониманию. Важно отметить, что становление психоаналитической теории в последующие 20 лет также достигает лишь «возможности некоторой первой ориентации» [43-222], когда Фрейд принимается за работу над черновиком текста «Скорбь и меланхолия». В том же самом 1914 году, когда «в тяжких муках» рождается «К введению в нарциссизм».

Итак, обращение к структурному осмыслению меланхолии оказывается включённым всё в тот же узловой пункт принципиальных преобразований психоаналитической теории. Мысль Фрейда входит в поле концептуализации раскола «я», введения наблюдающей и карающей внутренней инстанции, дальнейшей актуализации деструктивности. Подход к нарциссизму и меланхолии разворачивает представление об устройстве субъекта бессознательного и о мире его взаимоотношений с другим.

«Скорбь и меланхолия» вышла в свет в 1917 году в составе работ по метапсихологии. Есть смутное подозрение, что Фрейд высказывает в ней нечто в такой же степени принципиальное для психоанализа, как и не-мое, недоступное слуху человеческого сознания в общем. Текст представляет из себя сгущённый смысловой концентрат исследования тёмных для понимания процессов психики, прикрытый зыбкой поверхностью буквальных значений.

Ближе к концу читатель встречает: «… то, что сознание узнает о работе меланхолии, не является ее существенной частью, как и тем, от чего мы можем ожидать влияния на разрешение страданий. Мы видим, что я унижает себя и набрасывается на себя, и так же мало, как и больной, понимаем, к чему это может привести и как это может измениться.» [43-225]. То есть, основатель психоанализа отмечает бесполезность терапевтических усилий, очевидно, что всё его предприятие ориентировано на другой интерес.

Наиболее ценное измерение исследования, которое задаёт Фрейд, касается структурного подхода к меланхолии. Для прояснения которого пригодно использовать различение понятия меланхолии с понятием депрессии в его феноменологическом изводе. Сам термин «меланхолия», будучи исключённым в 1950 году из МКБ, превратился в один из «шибболетов» психоанализа, описательно-диагностический характер депрессии представляет больший интерес для терапевтических подходов. Фрейд оставляет на переферии вопросы внешних поведенческих проявлений, и предпринимает психоаналитическое исследование на устройство душевного аппарата меланхолика, на ту истину о субъекте отношений, которую он не высказывает.

В общем-то, именно невозможность полно высказаться и сопровождается образованием бессознательного, поэтому психоаналитическая теория изначально оказывается в неё вписанной. Для приближения к пониманию психических процессов необходимо покинуть твёрдую почву ориентиров формальной логики. Фрейд выводит мысль через сопоставления и взаимное обуславливание понятий, использование которых происходит в динамическом ключе. То есть, всегда речь идёт о поле подвижных понятий и о доносимых смыслах, которые заключены в отношениях различных позиций.

Центральное сопоставление сформулировано в названии: «Скорбь и меланхолия». Фрейд прямо указывет на сходство, «размытую границу» перехода одного в другое, но и на принципиальную разницу. В обоих случаях актуальна утрата объекта. Различие намечено в дальнейшем обхождении с этим «фактом», а, возможно, что и в исходной предпосылке к выбору этого обхождения.

В представлении скорби всё выглядит более-менее определённым, осуществляемая психическая работа приводит к завершению траура и замене объекта новым. Здесь можно предположить три измерения объекта соответственно структурам: галлюцинация, фантазия, фетиш. Количество объект-либидо сохраняется в распоряжении объекта, желание продолжает функционировать в перспективе нехватки.

Похоже на то, что меланхолия отправляет в «доструктурное» (или «доисторическое») измерение субъекта (или отправляется из него, оставаясь в условиях именно там и заданных?). В одном абзаце Фрейд аккуратно начинает формулировать, «утрата [у меланхолика] носит, скорее, воображаемый характе», и заканчивает: «напрашивается мысль так или иначе связать меланхолию с недоступной сознанию утратой объекта в отличие от печали, при которой в утрате ничего неосознанного нет» [43-213]. Из сознания меланхолика изъята сама утрата, объекту отказано, он не задаёт перспективы нехватки, желание субъекта схлопнуто в нём самом.

Напрашивается сопоставление динамики меланхолии с обратным изъятием либидо в пользу «я» при нарциссизме, в поле которого концептуализируется ещё одно принципиальное понятие — идентификация. Рассуждение Фрейда о меланхолии в русле последовательного процесса приводит к схеме идентификации через другого, которая для субъекта вообще приобретает стуктурообразующий статус. Эта идея параллельно уточняет сформулированную в «К введению в нарциссизм» изначальную важность другого для «формообразования «я». В отличие от альтернативной гипотезы «первичного нарциссизма», который увязан с «аутоэротической» фазой. В последствии Фрейд будет пользоваться обеими намеченными концепциями, задавая для их понимания различные измерения. Диахроническое измерение последовательности аутоэротизм-нарциссизм-объектные отношения будет перемежаться с приближением к измерению логического взаимоучреждения.

Клиническое наблюдение, которое приводит Фрейд для подтверждения интроецирования утраченного объекта, заключается в том, что уничижительные оценки себя в речи меланхолика напоминают высказывания в адрес близкого другого: «…признавая самоупреки упреками в адрес объекта любви, которые тут же перекладываются с него на собственное я, обретаешь ключ к картине болезни». Важным условием интроецирования является предварительный выбор объекта по нарциссическому типу, что облегчает его «усваивоемость». В логике регрессии идентификация представлена как «предварительная ступень выбора объекта» с актуальным фантазмом «орального поглощения».

С этой стороны, лишённый самого измерения нехватки меланхолик получает не отсутствие, а сверхприсутствие объекта «тень объекта падает на я» [43-217]. «Дыра в психическом» по аналогии с «чёрной дырой» в астрофизике приобретает сверхгравитацию и поглощает всё либидо субъекта. Такое «сверхвнедрение» объекта оборачивается расколом «я». Усугубляется то расщепление «я», которое Фрейд описал в «К введению в нарциссизм». Идеал-Я при наблюдении меланхолии оснащается садизмом по отношению к другой «претерпевающей» части «я», которая заступила на место объекта (также верно, что объект заступил на место части «я»). Меланхолик «снимает интерес с внешнего мира» [43-212], ему не стыдно бичевать себя, потому что для него, вместе со всем остальным «снаружи», отсутствует взгляд другого. Агрессивные импульсы находят своего адресата внутри.

Садизм, который прямо или косвенно был адресован объекту, при меланхолии находит свою реализацию в саморазрушении, другая часть объект-либидо перенаправлена на нарциссическую идентификацию части «я», которая принимает агрессию.

Так Фрейд продвигается к преобразованию первой теории влечений, к возведению деструкции в статус влечения к смерти (1920), и к конструкции 2-ой топики (1923). Саморазрушение принимает крайнюю степень в фатальном акте меланхолика, однако указать в этом случае «победившую» сторону остаётся затруднительным. Остаётся вероятность того, что «я» меланхолика находит единственный возможный выход (часто именно один шаг), совершает предельное душевное усилие саморазрЕшения. Тогда самоубийство может быть истолковано как акт утверждения себя в жизни, в противоположность оценке, которая возникает без учёта психоаналитической теории субъекта.

Итак, нарциссическое отнятие либидо объектов в пользу «я» составляет определённый такт меланхолии. Остановка в этом положении своей крайностью имеет перенасыщение собственного «я» в психозе, бреде всемогущества и конца света. И Фрейду удаётся многое сказать при сопоставлении меланхолии и мании. Клинические наблюдения и экономическая точка зрения сближают эти позиции. В обоих случаях дело идёт об «освобождении» (в кавычках с учётом отмеченной выше диалектики отсутствия-сверхприсутствия) объекта от либидо в двух крайних положениях: «в колодце меланхолии постылой»2 [27-598] и на пике триумфа «я». Возможные переключения происходят дискретно, «величественное опустошение» и сверхнагрузка «я» сменяют друг друга. В то время как скорбь изживает утрату объекта постепенно без перехода в манию, что создаёт возможность для установления новых отношений с другим объектом.

В ход дальнейшего рассуждения вплетается линия основного сопоставления скорби и меланхолии уже с топической точки зрения. Фрейд предполагает, что попытки разрешения от скорби достигают сознания через предсознательное, то есть достигают уровня словестных представлений. Тогда как для «меланхолии этот путь блокирован, возможно, из-за огромного количества ее первопричин или их взаимодействия». Работа меланхолии происходит в бессознательном, в условиях «конститутивной амбивалентности» вытесненного. Сознания достигает только исход «множества поединков за объект» в «империи предметных следов воспоминаний (в противоположность нагрузке слова)». «Каждая отдельная амбивалентная борьба ослабляет фиксацию либидо на объекте, обесценивая его, унижая, как бы убивая». Сознание довольствуется только итогом бессознательного процесса, который заключается в конфликте между частью «я» и критической инстанцией [43-219].

Интересно, что Фрейд описывает «убийство» объекта в работе меланхолии быстрее как реальный акт. А его «уничтожение» в работе скорби — как нарциссическое предпочтение себя утраченному объекту. Есть предположение, что объект меланхолика и скорбящего находятся в разных измерениях, и подлежат разным операциям. Объект меланхолика сверхприсутствует за счёт того, что не был подвергнут символизации. «Уничтожить» его уже не получится, только реально «убить». Строго говоря, это не тот объект, о котором вообще можно вести речь. Объект скорбящего более подвижен в психической реальности, потому что представлен в словах, его уже легче заменить и «уничтожить».

Итак, в исследование меланхолии Фрейд активно вовлекает концепт нарциссизма, который в свою очередь также уточняется и пересматривается.

Во-первых, вся работа «Скорбь и меланхолия» открывается связкой с предыдущей метапсихологической статьёй «Метапсихологическое дополнение к теории сновидений», речь в которой идёт о регрессии либидо в состоянии сна «до восстановления примитивного нарцизма» [37-192]. Это идея о том, что желание «я» спать приводит к нарциссическому отъёму либидо объектов в пользу «я», регрессии к состоянию «примитивного» (судя по всему, «первичного нарциссизма») с экономической точки зрения. Далее по тексту бессоница меланхолика получит толкование, как следствие обеднения «я», беспомощного в реализации своего желания спать.

Во-вторых, меланхолия протекает в условиях замыкания психической реальности. Выбор объекта по нарциссическому типу регрессирует до нарцизма. Замена утраченного объекта частью «я» меланхолика проясняет общий механизм идентификации. Намечены составляющие орального поглощения и анального удержания в связи с амбивалентностью и садизмом. Всё это актуально и для меланхолии, и для нарциссизма.

В третьих, предложенная схема идентификации в связи с утратой подчёркивает ключевую роль объекта для изначального учреждения самого измерения нарцизма. В дальнейшем следует уточнить теоретическую выгоду от применения альтернативного понимания «первичного нарцизма», в смысле полной самодостаточности до установления отношений с объектом, но уже установленным единством «я». Меланхолия и нарциссизм предоставляют удобную возможность осмыслить объект как элемент жизни влечений, в которую вписано удовлетворение биологических нужд. Другими словами, что психоанализ имеет дело с психической реальностью.

В четвёртых, намеченное уже расщепление «я» с образованием идеального Я и Я-идеала в картине меланхолии приобретает очертания раскола. Я-идеал предстаёт агентом деструкции. Притом что в логике, описанной в «К введению в нарциссизм», Я-идеал предназначен для приближения к идеальному Я, как было отмечено выше это путь тотального промаха, дело принимает совершенно противоположный оборот, Сверх-Я истязает Идеальное Я. И если учесть за Идеальным Я визуальное измерение образа совершенной полноты, а в составе Идеала Я — словесно сформулированные предписания, то проясняются некоторые моменты в клинике меланхолии. Борьба за объект остаётся в бессознательном и не проходит на уровень словестных представлений. Речь меланхолика сводится к воспроизведению агрессивных акций внутренней карающей инстанции. Крах терпит нарциссическое измерение, увязанное на присутствие другого, итогом чего становиться идентификационный распад. Разлад нарциссической (воображаемой) целостности приводит к разрушению субъекта.

В пятых, идея структурно обусловленной необходимости нарциссизма для бытия субъекта (и, соответственно, разрушения самой возможности его бытия с приближением к меланхолии) подкреплена со стороны невроза и психоза. Скорбящий в итоге сохраняет свою субъективность благодаря нарциссическому выбору в пользу сохранения «я» с уничтожением и последующей заменой объекта. Другая возможность связана с манией, которая однако может быть включена в цикл чередования с меланхолией.

В шестых, меланхолия и «первичный нарциссизм» (в его «аутоэротическом» изводе) перекликаются друг с другом признаком расположения в измерении предшествующем появлению субъекта говорящего. В то же время, исследование безмолвия этого доисторического периода актуализирует предположение «отсутствующего начала», зияния в месте зачина психической реальности. Диахрония начала-развития-конца и линейные причинно-следственные модели с необходимостью применяются в психоаналитической теории только лишь для приближения к осмыслению синхронии взаимного учреждения и свехрдетерменированности.

1 цитата по комментариям В.Мазина к переводу «Скорбь и меланхолия»
2 Карл Орлеанский (Перевод М. Гринберга)

Общий список литературы в конце документа здесь