Представление Семинара IV

Жак-Ален Миллер

Под редакцией Жака-Алена Миллера вышел в свет Семинар IV Лакана «Объектные отношения». По этому случаю, и для того, чтобы представить этот текст, мы публикуем обширную выдержку из лекции под названием «Введение в логику лечения маленького Ганса согласно Лакану». Эта лекция прозвучала на открытии второго ежегодного конгресса EOL в Буенос-Айресе, и была целиком оформлена и опубликована на испанском в собрании Orientaciòn Lacaniana под титром «La lògica de la cura». То, что вы найдёте на этих страницах, является переведённой выдержкой (несколько адаптированной для изложения в письменном виде) Пьером-Жилем Геганом с разрешения Жака-Алена Миллера, который, тем не менее, текст не перечитал. Он будет предложен читателям La lettre mensuelle в двух выпусках (в этом номере и в следующем). Отметим, что он замечательным образом перекликается с частью его курса этого года под названием «Donc», которую автор посвятил Семинару «Объектные отношения».

часть I

Центральной фигурой Семинара IV Лакана является мать. Вопреки предубеждению в том, что Лакан ничего не говорит о матери, ограничивающим лакановское учение лишь обращением к функции отца, Семинар IV от начала и до конца посвящён теории матери. Если бы мне потребовалось обозначить связующую нить, соединяющую все выбранные Лаканом примеры, я бы сказал, что речь идет об ужасных для каждого субъекта клинических последствиях женской сексуальности, поскольку у каждого субъекта есть мать. В центре Семинара располагается то, что Лакан назвал DM, Желание Матери. Как я часто подчёркиваю, это Желание матери не является тем, что мы узнаем в «Образованиях бессознательного» [Семинаре V], что Лакан разработал только в следующем году; речь не идёт о желании, коррелирующим с требованием, которое сущностно связано c разрывом между означающим и означаемым (именно в Семинаре IV у Лакана появляется термин «требование», когда он говорит, что в английском потребность обозначается как demande, и подразумевает в том числе аппетит). Желание в «Образованиях бессознательного» представляет собой ту самую часть, которая всегда подлежит интерпретации, таким образом, что Лакан подводит итог: «желание является своей собственной интерпретацией». Это не желание матери. DM представляет собой другую вещь: желание матери отсылает к матери, как женщине.

Это означает, что оно связано с женской кастрацией или с матерью, как с субъектом, коррелирующим с нехваткой, являющейся не нехваткой бытия, но нехваткой объекта. Что формирует первую часть семинара, которую я озаглавил «Теория нехватки объекта». В этом пункте Лакан противостоит ансамблю теоретиков объектных отношений.

В своей разработке он исходит из различных модальностей этой нехватки: кастрации, фрустрации, лишения. Мне кажется, что устройство этой таблицы достаточно на слуху, но чему она в этом семинаре служит? Она нужна для разворачивания тезиса, согласно которому отношения женщины с её нехваткой являются для субъекта фундаментальными. Возможно, что формулой S f ◊ (- φ) можно записать отношения субъекта женского пола с нехваткой, и не абы какой, но нехваткой, которая обозначена как (- φ). Вот вопрос, с которым Лакан работает в этом Семинаре, фундаментальный для детского психоанализа вопрос: каким образом ребёнок вписывается в эти отношения? Таким образом мы можем описать юного субъекта [Se] как артикулированного в записи субъекта женского пола [Sf] и его нехватки S e ◊ [S f ◊ (- φ)]   

По этой причине основополагающая теоретическая разработка первой части Семинара посвящена фрустрации. Разумеется, речь идёт о фрустрации ребёнка по отношению к матери. На самом деле, на этих страницах Лакан даёт новую интерпретацию Fort-Da. Поскольку Fort-Da он использует в Семинаре II чтобы проиллюстрировать повторение и к нему же обращается в Семинаре IV, чтобы показать, что за повторением стоит фрустрация субъекта, но также и то, что по ту сторону фрустрации юного субъекта стоит фрустрация матери, как женщины. Это проходит через весь семинар.
 Мы научились распознавать особый лик женской сексуальности, дополнительный лик прибавочного наслаждения. Но в Семинаре IV мы имеем дело с другой стороной, то есть – согласно Лакану – с конститутивной неудовлетворённостью субъекта женского пола. В этом свете, центральной главой Семинара предстаёт 11-ая глава, названная мной «Фаллос и ненасытная мать».
Лакановская мать отвечает формуле «quaerens quem devoret», она ищет кого поглотити (позже Лакан снова обращается к этой теме, представляя мать как крокодила в разверстой пасти которого оказывается субъект). Таким образом в устройстве таблицы и её перестановок присутствует центральный глубинный элемент поглощения, оральные отношения с матерью, как поглощение матери и поглощение матерью.

Так, во всём, что относится к комплексу лошади (или скорее комплексу лошадей, как говорит Фрейд), укус становится элементом, который, Лакан удостаивает в итоге матемы, обозначая буквой m. Этот элемент также присутствует во всём пассаже о лошадином копыте. Настолько, что для него детский вопрос в том виде, в котором он его располагает (и здесь мы приближаемся к возможности говорить о «детском вопросе» также как говорим о вопросе истерика или вопросе навязчивого) является стремлением узнать как утолить желание матери в отношениях с её нехваткой.

В Семинаре Лакан обращает внимание на множественные преобразования и перестановки означающих элементов. В числе этих преобразований, есть одно, которое выглядит для меня центральным, проясняющим, где в разговоре о материнском укусе определяющую роль играет демонтаж ванны. Для Лакана, осуществляемый в суматохе демонтаж ванны, является в некотором роде тем, что воплощает переход от воображаемого к символическому. Как он сам об этом говорит: «не одно и то же кусать мать и боятся укуса, воплощением чему служит лошадь, или демонтировать мать таким образом, чтобы заставить её войти в систему как подвижный и эквивалентный другим элемент».

Об этом можно сказать, что наиболее продвинутый пункт, достигнутый Гансом – и следует принять формулу такой, какая она есть – это пункт преобразования укуса в отвинчивание ванны. Это означает, что приходящая и уходящая мать, в её непроницаемом угрожающем могуществе, которое заполняет весь дом (с чем и связан страх маленького Ганса), путём отвинчивания превращается в отдельное устройство, уже не являющееся целым домом, но этой ванной, которая даёт место ему, Гансу. Он замечает, что в действительности, в этом месте, в ванной, отвечающей его чаяниям, его задница может точно устроиться.
Таким образом, Семинар IV – это Семинар о женской сексуальности. Когда я приступил к работе с ним, я понял, что принципиально важным для детского психоанализа вопросом является вопрос женской сексуальности. Речь идёт не о женщине в её отношениях с наслаждением, речь идёт о женщине в её отношениях с фаллосом, то есть с фаллическим означающим, которое наделяет её существо нехваткой. И при этом безусловно присутствуют отношения между этой фаллической нехваткой и дополнительностью наслаждения, место которого Лакан определит спустя много лет.
Этот семинар также и о ребёнке, в силу того что ребёнок является разрешением женской нехватки. В этом пункте Лакан, конечно, обращается к равнозначности, к уравнению, к Gleichung, сформулированному Фрейдом: ребёнок = фаллос. Это ничто иное как замещение. Сам Фрейд вводит ребёнка только как неудовлетворительную замену. Так мы можем записать помимо отцовской метафоры, женский вариант детской метафоры, которая будет другой формой фрейдовского уравнения E/- φ, и которая находится в соответствии со статусом ребёнка как объекта а, разработанного Лаканом гораздо позже. Тогда возникающий вопрос состоит в том, чтобы узнать как ребёнок открывает, что он не способен заткнуть собой дыру, как он открывает, что партнёром матери, как женщины, является её нехватка, имеется в виду нехватка фаллоса. Именно это направляет исследование Лакана. Он в деталях задаётся вопросом каким образом ребёнок открывает отношения матери с фаллосом и обнаруживает его собственную нехватку. А также существует ли первичная, взаимная любовь («primery love»).

Представление Семинара IV (часть II)

Жак-Аллен Миллер

Эта статья является продолжением лекции, прочитанной Жаком-Алленом Миллером в Буенос-Айресе, первая часть которой была опубликована в La lettre mensuelle n 128.

Текст не был прочитан автором.

Параллельно случаю маленького Ганса, Лакан приводит случай фобии маленькой англичанки, фобии, которая развязывается, когда мать показывает себя ослабшей в своём могуществе, где он заключает, что движущей силой стало проявление материнской нехватки. То же самое справедливо и для выбора случая юной гомосексуальной пациентки: когда она оказывается перед фактом дарения матери её воображаемого ребёнка от отца (которого она воплотила под видом соседского ребёнка, которым она занимается), происходит клиническая перемена, проясняющая фрейдовское равенство ребёнка и фаллоса.

Это равенство также подтверждается в главах, которые Лакан посвящает перверсии, перверсивным путям, и объекту фетиша, то есть клинике, где обнаруживает себя субъект, идентифицирующий себя с фаллосом матери или идентифицирующий себя с матерью в регистре воображаемого. Здесь Лакан представляет фетишизм как возможное решение для ребёнка, который открывает для себя отношения матери с нехваткой. По этой причине он подчёркивает превалирование воображаемого в перверсиях, в этом пункте я позволил себе (в последней главе) подчеркнуть формулу, аналогичную формуле Джойс-фантом: Ганс-фетиш. Ганс-фетиш, но не Ганс-фетишист, – ровно напротив, и Лакан чётко это определяет. Есть целая часть маленького Ганса, связанная с панталонами матери. Лакан показывает, что панталоны имеют значение в зависимости от означающей оппозиции, что они отличаются по тому надела ли их мать или они существуют сами по себе, и тогда маленький Ганс их отбрасывает. Лакан по этому поводу замечает, что здесь фундаментальная ориентация ребёнка уже представлена: он не станет фетишистом или, во всяком случае, он будет нормальным фетишистом, то есть, что для него фаллос будет вписан в уравнение girl = phallus из статьи Фенихеля, которую Лакан цитирует.
Точное название, которое я дал главе о Гансе-фетише: «От Ганса-фетиша к Леонардо в зеркале». Лакан действительно заканчивает семинар случаем Леонардо. Он оставляет подвешенным вопрос сексуальной инверсии Леонардо да Винчи и использует этот термин, чтобы выделить превалирующий для Леонардо характер воображаемых отношений.
По факту, он имел обыкновение обращаться к себе самому, говоря ты, и даже писал целые страницы, разговаривая с самим собой, как с ты. Лакан обнаруживает тот факт, что он делал всё исходя из Природы не большого Другого, но другого маленького и симметричного; таким образом он располагает Леонардо в своей схеме Z.
Как раз в случае Леонардо, согласно Фрейду, мы встречаем фигуру удвоенной матери, Девы Марии и Святой Анны, и эта удвоенная мать сочетается с удвоенной матерью маленького Ганса. Именно так Лакан определяет перекос (deviation) отцовской метафоры у Ганса, который вместо того, чтобы в полной мере принять Имя Отца, удваивает мать, добавляя к своей матери мать отца, бабушку, обладающую властью (Лакан обозначает её ММ), ту, которой каждое воскресенье отец и маленький Ганс наносят визит, Лакан указывает на признак силы, власть этой дамы.
В этот же ряд мы можем поставить удвоенную мать Андре Жида, которую Лакан распознаёт в фигурах его биологической матери и её тёти. Таким образом, получается тройка Ганс-Леонардо-Андре Жид; это в дополнение к тому, что я, не имея достаточно времени сказал на своём семинаре о Жиде. И, скажем так, эта удвоенная мать представляет собой перекошенную (déviée) формулу отцовской метафоры, которая пригождается, когда форклюзии Имени Отца как таковой не происходит, но выглядит так, что передача Имени Отца проходит не через отца реального, в том смысле, в котором Лакан в тот период использует термин Реальное.

Я должен сказать, и это меня удивляет, что прошли годы, с тех пор как был признан клинический вклад Лакана, касающийся Другой женщины в истерии, тогда как никто до сего дня не придаёт значения удвоенной матери, функции удвоенной матери. Эта удвоенная мать не соотносится с бредом ребёнка, но представляет собой изобретение, которое позволяет ему обрести женское ответвление (dérivation) Имени Отца.
Разумеется, в каждом случае последствия будут разными, но таким образом мы можем уловить, что Лакан не колеблется в том, чтобы обозначить несостоятельность реального отца. На самом деле, в случае маленького Ганса есть постоянное обращение к Имени Отца, постоянное обращение к ужасающему отцу, вместо того слишком мягкого отца, который, как только что-то от него услышит, тотчас передаёт это профессору Фрейду.
В случае Жида, мы также видим, что отец присутствует, но это игрушечный отец, в то время как именно мать поддерживает императивы закона и власть символического. Безусловно, последствия отличаются, Ганс будет любить женщин, а Андре Жид юношей. Однако, Лакан не настаивает на их различении на основании пола объекта выбора. Напротив, гетеросексуальность маленького Ганса, не мешает ему на фундаментальном уровне занимать женскую позицию, до такой степени, что Лакан представляет его как дочь двух матерей. Что касается Жида, то он показывает, что тот способен наслаждаться своим пенисом как женщина, переполненная наслаждением.

Таким образом, мы можем сказать, что встречаем удвоенную мать каждый раз, когда отцовская метафора реализуется с женскими элементами, включёнными в историю субъекта.

Маленький Ганс, согласно Лакану, не покинул пространство материнской империи, это означает, что сын, который сопровождает исследование «Объектных отношений», является сыном материнского могущества, охарактеризованного как-то раз Лаканом как могущество господина, господина-матери. Оно то и остаётся в его теории в выражении «реальная мать», то есть мать ненасытная, но и могущественная, и именно это делает фигуру лакановской матери ужасающей.

В этой фигуре отчётливо угадываются очертания кляйнианской фигуры матери, и, в определённом смысле, в Семинаре IV мы находим переработку Лаканом доктрины Мелани Кляйн. Мы не очень хорошо её распознаём, потому что читаем о ней в Ecrit, в форме изложения диалектики требования-желания. Но в Семинаре IV мы убеждаемся в усилиях, направленных на согласование с теорией Кляйн, которые лучшим образом дают о себе знать в том маленьком пассаже, где Лакан склоняется к сопоставлению своей стадии зеркала с депрессивной позицией. Это почти что забавно, поскольку лакановский ребёнок у зеркала совершенно противоположен кляйнианскому ребёнку. Кляйнианский ребёнок депрессивен, тогда как фундаментальный опыт лакановского ребёнка – это ликование, триумф от того, что он испытывает в проживании полноты своего образа и от доминирующей позиции этого образа. Сначала не понятно каким образом пожирающая мать может иметь ребёнка-триумфатора, поэтому Лакан объясняет, что ликующий ребёнок действительно встречает свой целостный образ в зеркале, но, с другой стороны, когда он встречает этот образ в форме материнского тела, то он заключает, что этот образ ему не подчиняется, и материнское могущество возвращается к нему в форме депрессивной позиции. Коротко говоря, субъект может испытать чувство триумфа в отношениях с тем, что является его собственным образом, но для того, чем он является в отношениях с образом матери, он остаётся фундаментально депрессивным.

Маленького Ганса скорее следует расположить на стороне лакановского ребёнка, где ему по большей части удаётся защититься, но, конечно, этот ребёнок находится под угрозой воплощаемой лошадью. В силу чего, можно сказать, что у Лакана здесь случается кляйнианская коррекция стадии зеркала. Но я не думаю, что сегодня это имеет большое значение.