Про детство

запись трансляции на YouTube здесь

Психоанализ зародился в процессе самоанализа Фрейда и его работы с истерическими пациентками. И сразу же попал в детство. Исследование душевной жизни взрослого человека неизменно отправляло к ранним детским воспоминаниям и впечатлениям. Фрейд безошибочно определил связь текущей проблематики субъекта с событиями незапамятных времён, и выстроил несколько гипотез, которые достоверно подтвердились в ходе дальнейших наблюдений уже непосредственно за детьми.

Если грубо обобщить открытия Фрейда, относящиеся к первым годам жизни человека, то их можно свести к четырём главным понятиям: инфантильная сексуальность и детские сексуальные теории, знаменитый комплекс Эдипа и неразрывно связанный с ним комплекс кастрации.

Инфантильная сексуальность и детские сексуальные теории

Как известно, «все мы родом из детства». Психоанализ добавляет: «из детства напрочь забытого и вытесненного». Амнезия первых лет жизни связана с травмирующим аспектом незаторможенной инфантильной сексуальности, по поводу которой Фрейд делает сразу же несколько безапелляционных заявлений.

Созревание половых органов тела, говорит он, является вовсе не первым поводом и не началом развития сексуальности, а скорее, вторичным импульсом и бледным компромиссом, по сравнению с зенитом её расцвета в раннем детстве, ещё до разрешения комплекса Эдипа и определения субъектом своего пола, до вхождения в культуру. Истинная природа человеческой сексуальности безвозвратно оторвана от полового инстинкта животного мира, она задаёт смысл всей душевной жизни, проявляется в самых непредсказуемых судьбах влечений, и лишь неким замысловатым, если не случайным, образом служит продолжению рода.

Младенец человеческого вида способен выжить только в условиях заботы о нём другого, поэтому его мир изначально замкнут не столько на удовлетворение физиологических потребностей, сколько и на отношения с другим, на любовь и желание другого. В этих первичных отношениях инфантильная сексуальность носит полиморфно-перверсивный характер, ребёнку, изначально испытывающему ничем не ограниченное наслаждение, предстоит тернистый путь нормализации и потерь, это его путь становления, как субъекта, на котором всегда присутствует риск забыть самого себя.

Сексуальность человека травматична, потому что исконно не вписана в рамки нормы или патологии, потому что она перегружена вопросами отношений с другими, с миром и с самим собой. Эти вопросы жизни и смерти, вопросы отношений между полами и происхождения себя самого зарождаются в самый ранний период детства, перенасыщенный зарядом инфантильной сексуальности. Формирование всей дальнейшей мыслительной и культурной деятельности человека происходит под влиянием производства этих «детских сексуальных теорий», как называет их Фрейд. На этом этапе юный субъект творит и проговаривает собственную мифологию, с помощью которой обустраивается в мире людей, где желание неизбывно сексуировано и, по чеканной формуле Лакана, всегда является желанием Другого.

«Ранний расцвет инфантильной сексуальности был вследствие несовместимости господствовавших в этот период желаний с реальностью и недостаточной степени развития ребенка обречен на гибель. Он погиб в самых мучительных условиях и при глубоко болезненных переживаниях. Все эти тягостные остатки опыта и болезненные аффективные состояния повторяются невротиком в перенесении, снова переживаются с большим искусством. Невротики стремятся к срыву незаконченного лечения, они умеют снова создать для себя переживание обиды; заставляют врача прибегать к резким словам и к холодному обращению, они находят подходящие объекты для своей ревности, они заменяют горячо желанное дитя инфантильной эпохи намерением или обещанием большого подарка, который обыкновенно остается таким же малореальным, как и прежнее желание. Ничто из всего этого не могло бы тогда принести удовольствия; нужно было думать, что теперь это вызовет меньшее неудовольствие; если оно возникает как воспоминание, чем если бы претворилось в новое переживание. Дело идет, естественно, о проявлении влечений, которые должны были бы привести к удовлетворению, но знание, что они вместо этого и тогда приводили к неудовольствию, ничему не научило. Несмотря на это, они снова повторяются; их вызывает принудительная сила.» Фрейд «По ту сторону принципа удовольствия»

Комплекс Эдипа и комплекс кастрации

Представляют собой ядерную структуру невротического субъекта культуры. По сути, эта структура позволяет удовлетворительным образом обойтись с избытком незаторможенного инфантильного наслаждения, и войти в латентный период воспитания, который предшествует второму импульсу развития сексуальности в пубертат, когда заново актуализироватся вопросы сексуальности, но уже в связи с полом и выбором объекта.

В психоаналитической теории, комплекс – это не простая совокупность психологических черт, но либидинально-нагруженная структура представлений, которая определяет характер и позицию субъекта в отношениях. То есть, это не то, что в понимании психологов нужно «преодолевать» или «прорабатывать», но то, что представляет собой «несущую конструкцию» душевного устроения. Психоанализ не занимается популярными описаниями и типологизацией, но ориентирован на истину субъекта бессознательного, поэтому подходит к своим терминам в гораздо более строгом ключе.

Комплекс Эдипа Фрейд обнаруживает в своём детстве, и понимает, что соперничество с отцом из-за любимой матери является основополагающим сюжетом для любого цивилизованного человека. Подобно герою древнегреческой трагедии, каждый из нас подвержен проклятью желания матери и убийства отца. Преодолеть комплекс Эдипа означает принять закон, запрещающий инцестуозную связь с матерью и смертоносную агрессию в адрес отца. Проходя эдипальную ситуацию, ребёнок усваивает первичный культурный код, на основании которого происходит как вся его дальнейшая социализация, так и сопровождающее её симптомообразование.

Понятие комплекса кастрации обязано своим появлением случаю маленького Ганса, который, судя по всему, был первым ребёнком, попавшим в анализ. По одной «детской сексуальной теории» этого юного субъекта пенисом обладают все живые существа, и женщины, и мужчины. Если же у кого-то его нет, то объяснить это можно только одним – кастрацией. Таким образом, различие полов определяется отношением к обладанию привилегированным объектом. Девочка ищет причину и способы преодоления своей кастрации, мальчик на примере девочки видит возможность и угрозу утраты того, чем обладает. Комплекс кастрации подразумевает, что анатомическая разница между полами вызывает к жизни фантазм утраты.

Комплекс кастрации отвращает девочку от матери, и открывает путь поиска, утраченного ими обеими пениса у отца. Так девочка попадает в эдипальную ситуацию, где может усвоить отцовское право на обладание пенисом, и получить от него обещание на заменяющий его дар в виде ребёнка. Такой порядок сопряжения комплекса кастрации и комплекса Эдипа определяет для девочки перспективу развития женственности и сопутствующую ей проблематику. В случае мальчика, напротив, комплекс Эдипа разрешается комплексом кастрации, в котором под угрозой кастрации со стороны отца принимается его право на мать.

Таким образом, в психоаналитической теории комплекс Эдипа неразрывно связан с комплексом кастрации. Клинический смысл этого сопряжения состоит в том, что в самом раннем детстве субъект оказывается в ситуации амбивалентных отношений любви и соперничества с наиболее близкими для него людьми, в ситуации половой идентификации в отношениях с законом, желанием и утратой.

Ребёнок в психоанализе

Ребёнок рождается в окружении взрослых, говорящих и желающих людей, и сразу же окунается в купель языка. Ещё до своего рождения он уже получает имя и место в истории своей семьи, на него уже возлагаются надежды, для него уже написаны правила – всё это выражено словами, а говоря точнее, означающими, которые подчиняясь закону языка, создают эффект бессознательного. Первый же крик ребёнка подвергается переводу, говорящие существа пытаются его понять, и, в свою очередь, ребёнок пытается понять каким образом можно выразить свою потребность, что требуют и желают от него другие.

Вхождение в культуру есть вхождение в порядок языка, родители и другие близкие люди помогают ребёнку освоиться в мире означающих, куда он рождается как наделённый бессознательным субъект, и где отныне его существование всегда будет мерцанием в его представленности одним означающим для другого.

Фрейд описал комплекс Эдипа и комплекс кастрации в истории семейных отношений, но на структурном уровне речь идёт о последствиях выбора позиции в отношениях с порядком языка. Ребёнок не может самостоятельно выбрать себе другую судьбу, он неизбежно оказывается перед лицом символического закона. Но в психоанализе ребёнок считается полноправным субъектом, потому что он совершает выбор своей позиции, чем определяет свою структуру психотика, перверта или невротика, то есть он отбрасывает, отказывается или принимает закон. Либо совершает ещё более радикальный выбор аутиста, когда, родившись в языке, он решает не входить в него, и поставить тем самым под вопрос состоятельность существующего символического и культурного порядка.

Когда юный субъект оказывается в психоанализе, его симптом является следствием сделанного выбора. И работа с пациентом сводится к тому, чтобы в рамках его уже заданной структуры, помочь субъекту найти и освоить другие, менее болезненные способы жизни в языке. Психоанализ помогает производству новой речи, в процессе чего субъект освобождается от давления воображаемых смыслов, связанных с определёнными словами, нагруженными требованиями, которые могут быть осознанными лишь частично, но которые могут полностью блокировать уникальные субъективные проявления. Другими словами, язык, и воспитание посредством языка, могут нормализовать субъекта до степени его исчезновения, и психоанализ старается восстановить истинную природу субъекта. В детском психоанализе главная задача так же состоит в поддержании творческой речевой активности, в процессе которой происходит образование и становление субъекта, специфика заключается лишь в том, что до того, как ребёнок начинает говорить, взаимодействие с означающими элементами доступно ему посредством игры.

Ещё один отличительный момент психоанализа юного субъекта продиктован тем фактом, что до некоторых пор он не считается полноправным членом общества, и подлежит опеке взрослых людей. Вообще-то именно этот факт, как правило, и служит причиной обострения симптомов ребёнка, за счёт нагрузки со стороны сипмтоматики родителей. Именно по этому поводу Фрейд в 34-ой лекции «Введения в психоанализ» высказался следующим образом:

«… единственной целесообразной подготовкой к профессии воспитателя является основательное психоаналитическое обучение. Лучше всего если он сам подвергнется анализу, потому что без опыта на собственной личности нельзя все-таки овладеть анализом. Анализ учителей и воспитателей кажется более действенной профилактической мерой, чем анализ самих детей, да и при его проведении возникнет меньше трудностей.»

и ещё:
«Меня нисколько не удивит, что психоанализу будет отказано в любом влиянии на воспитание, если он заявит о своей причастности к намерениям, не согласующимся с существующим общественным строем. Психоаналитическое воспитание возьмет на себя ненужную ответственность, если поставит себе целью переделывать своего воспитанника в мятежника. Оно сделает свое дело, сохранив его по возможности здоровым и работоспособным. В нем самом содержится достаточно революционных моментов, чтобы гарантировать, что его воспитанник в последующей жизни не встанет на сторону регресса и подавления. Я даже полагаю, что дети революционеры ни в каком отношении не желательны.»